— Да ты, батя, присядь.
Бияз сел, положил торбу на колешь.
— Как там мама?
— Да все по-старому… ни больная, ни здоровая. А про тебя что ей сказать?
— Сам видишь — жива-здорова. Поклон передай.
За стеклянной дверью мелькнула тень. Вскоре на кухню вошла госпожа Лесева, кислая, сонная, как показалось Биязу. Он встал со стула.
— Доброго здоровья.
— Здравствуйте.
— Вот дочку проведать приехал, гостинца ей привез, — как бы оправдываясь, смущенно сказал Бияз. — Может, не побрезгуете, отведаете, тут груши да чернослива малость.
— Спасибо. Да вы сядьте.
Бияз оглянулся на стул, переступил с ноги на ногу и заторопился:
— Благодарствую. Да только мне пора, мне на базар еще надо…
Тотка пошла проводить его. На крыльце Бияз будто спохватился:
— Да, вот еще что, было запамятовал. Наказывала мать сказать тебе, чтобы ты приехала на Лазарский праздник.
— Ладно, приеду.
Вышли на улицу.
— Лошадь у нас новая. Старую я продал, добавил малость и купил вот эту…
— Хорошая лошадка.
Тотка подошла, похлопала ее по шее.
— Простынешь, — забеспокоился Бияз. — Ступай в дом. Ну, прощай покуда.
— Батя, погоди! — окликнула Тотка, уже усевшегося на передке отца. — Тут один знакомый твой приходил. Просил сказать, чтоб ты заглянул к нему, когда в городе будешь.
— Как его звать?
— Не запомнила имя… Белокурый такой, разговорчивый.
Бияз недоуменно пожал плечами и подернул вожжами. Телега тронулась.
— Не забудь, приходи на Лазарский праздник, мать рада будет, — оглянулся Бияз.
Тотка глядела ему вслед, пока телега не свернула в ближайший переулок.
*
На базаре Трифон Бияз вынул из телеги мешок с фасолью, положил его на землю, развязал, чтобы было видно, что́ в нем и принялся ждать покупателей. Однако фасоль не привлекала их.
«Зажрался народ, от фасоли нос воротит», — обиженно думал Бияз. Постоял он постоял да и решил поехать на фабрику. Он по опыту знал, что там легче всего будет распродать такой простой продукт, как фасоль. Народ там непривередливый. Снова взвалил мешок на телегу и поехал.
Солнце било прямо в глаза Биязу. Стало жарко. Он сдвинул шапку на затылок, расстегнул куртку и ворот рубахи.
На перекрестке у большой фабрики «Братья Калпазановы», он остановился и принялся бодрым голосом покрикивать:
— А вот кому фасоли!..
Как раз начался обеденный перерыв. Из ворот повалили рабочие, больше женщины. Обступили его.
— Фасоль для рабочего люда, — весело восклицал Бияз, — быстро уваривается и долго сытость держит!
— Свешай кило!
— А мне полкило.
Бияз зачерпывал чашкой безмена фасоль и взвешивал с присыпкой. Когда загудел фабричный гудок, на дне мешка осталось всего несколько горстей фасоли. Ворота закрылись. Довольный Бияз снова поехал в город. Усмехался, припоминая, как бойко он торговал. Потом вспомнил о сказанном Тоткой. «Не иначе как тот самый, с которым я у Байдана познакомился», — подумал он и, порывшись в кошельке, вынул клочок картона от сигаретной коробки, с адресом. «Владо Камберов… заеду к нему, продам остаток с уступкой», — решил Бияз. Отыскал нужную улицу. Дома здесь были маленькие, теснились друг к другу за ветхими дощатыми заборчиками. Бияз почувствовал себя свободно, не так как на Баждаре.