Его взгляд быстро метнулся со свинцовых облаков на лицо жены.
— Вы правы, мне следовало бы распорядиться о том, чтобы отправиться на север поездом.
Она пренебрежительно махнула рукой:
— Все путешествуют на север в каретах веками. Я уверена, нам тоже вполне по плечу это перенести.
— Поглядим, как нам это удастся.
Если даже она и уловила улыбку в его голосе, то не подала виду.
— Мы с отцом как-то поехали поездом в Уитби. Это было в марте, нам предстояло отвезти Изабеллу в Лондон. Вдруг началась метель, и мы застряли на несколько дней. Понимаете, на самом деле между рельсами и простой дорогой разница не велика, нужно расчищать для безопасного движения. По крайней мере, на дороге больше шансов найти помощь или небольшую придорожную гостиницу, где есть свободная комната. В поезде вы привязаны к вагону, который застрял в чистом поле. Я бы предпочла путешествие по Северной дороге.
— Я представлял, что вагон комфортабельнее кареты.
— Нет. В вагоне так же холодно, как и в карете. К тому же в вагоне меня раздражало соседство с попутчиками, которые вечно недовольны, что бы ни происходило вокруг. Они все время чего-то требуют от проводника, а он вряд ли может выполнить их желания. Была страшная метель, пути совершенно замело, поезд оказался полностью неподвижен.
Это тоже Люси. Она еще и практична. Ему никогда не приходилось думать о ней с этой точки зрения. Она могла бы стать законодательницей мод и рабыней светских условностей, избалованной и испорченной, но оказалось, ей несвойственны искусственность и капризы. Черт, она вполне могла бы устроить ему сцену, когда их застали в «Доме Орфея», но не стала. Она вынесла все это стоически, как маленький воин, хотя было понятно, что вдребезги разлетелись ее надежды и мечты.
Возможно, как джентльмену, ему следовало бы чувствовать угрызения совести из-за того, что он разбил ее мечты, но он не джентльмен. Он не испытывал сожаления и угрызений совести. Он желал ее. Желал с того самого первого момента, как только увидел. Нет, он не способен даже на самые малые угрызения совести оттого, что красивейшая женщина, которая сейчас сидит напротив него в карете, герцогиня Сассекс.
В ней чувствовалось так много недосказанного, глубина и многослойность, оставалось только догадываться, сможет ли он когда-нибудь узнать свою жену так, как хотелось бы мужу. Позволила ли она Томасу приблизиться к этому знанию?
Мысли, вызвавшие боль, омрачили его, несмотря на то что он убеждал себя — это уже не имеет значения! Томас мертв, Люси знает, что за человек он был. К тому же она теперь принадлежит ему, и они вместе уезжают далеко от Лондона, у них медовый месяц. Это возможность для них обоих узнать друг друга, начать все заново.