— Не приходило никаких известий.
— Возможно, Мэгги заболела и не может писать для нее, — предположила Люси.
Адриан кивнул, но оставался задумчивым до конца вечера.
В этот день они вместе, взявшись за руки, прогуливались по длинной анфиладе, увешанной старинными портретами.
— Я не стану утомлять тебя именами, которые отец вбил в мою голову, хотя мне казалось, что все это достаточно бесполезно. Правда, есть несколько портретов, которые я бы хотел показать тебе.
Вскоре они подошли к картине.
— Синьюин Йорк — печально известный тамплиер.
Она улыбнулась изображению, думая о том, что он унаследовал такие же глаза и, может быть, еще печальную усмешку.
— Я бы сказала, он был тем еще негодяем.
— Да. Ходили слухи, что он соблазнил дочь маркиза Элинвика, наградил ее ребенком и вскоре оставил. Говорят, существует проклятие, которое запрещает дому Йорков брать любовниц из дома Элинвиков.
— И что может случиться?
Он нахмурился:
— Я не уверен, саранча или наводнение, а может, что-то еще более устрашающее.
Она рассмеялась. Он еще немного рассказал о своих предках и лишь бегло упомянул Братьев Хранителей. Так же как Блэку, ему не хотелось втягивать ее в это дело. Люси решила не проявлять нежелательного любопытства. Он расскажет ей, когда придет время, так же как Блэк сделал это для Изабеллы.
Он потянул ее немного вперед и остановился перед следующим портретом:
— Мой отец.
Люси не могла сдержать удивленного вздоха. Так вот как может выглядеть ее муж лет через десять! С портрета смотрел красивый, физически сильный человек, его твердый рот был сжат в прямую линию, а в глазах не было тепла ее Адриана.
— Я много раз останавливался здесь, пытаясь понять, как могло получиться, что мне передалось так мало сходства с женщиной, которая меня родила. Кажется, будто он сам создал меня с помощью черной магии.
— Адриан…
— Он превратил Анастасию в идеальную любовницу, нечто, существующее лишь для удовлетворения его затаенных фантазий, но такое, чем можно было бы похвастаться в кругу приятелей, потешить самолюбие, гордость. То же самое он сделал и со мной.
— Нет. — Она привстала на цыпочки поцеловать его губы. — Он сделал из тебя герцога и Брата Хранителя, но не делал из тебя человека, которого я знаю. Ты сам стал им.
Прижав к себе, он задержал ее в долгих объятиях. Она чувствовала, как уходит куда-то чувство вины и смятения из его души.
— Ты хотела бы увидеть нечто особенное, волшебное?
— Ты уже показал мне сегодня утром, — хихикнув, шепнула она.
— Что за дерзости! Совсем не это! — шлепнув ее по заду, рассмеялся он.