Джосеркара-сенеб поднял на верховного жреца потемневшие от гнева глаза.
— Ты имеешь в виду мою дочь?
— О нет! — Хапу-сенеб закашлялся, словно в испуге. — Ведь она станет моей женой, моей! Разве я похож на того, кто торгует своими жёнами? Я люблю Раннаи, и ты убедишься в этом. Нет, нет, я имею в виду другое. Молодой фараон жаждет командовать войском, ведь так? Я могу благословить его поход в Ханаан, о котором он мечтает много лет. Понимаешь?
— Не понимаю одного — зачем ты спрашиваешь меня? Я знаю, что ты уже сумел внушить Раннаи эту мысль теми способами, которые мы нередко используем в храмах. Из тысячи ты выбрал один, и он оказался верным, Раннаи верит, что в тебе пребудет бог. Она принадлежит тебе как жрица храма, к чему же все эти церемонии?
Хапу-сенеб вздохнул, словно сетуя на недогадливость собеседника.
— Раннаи всё-таки твоя дочь.
— Прежде всего служительница Амона, одна из его небесных жён!
— Неужели мне ещё нужно повторять? — Хапу-сенеб воздел руки к небесам. — Хорошо, если тебе недостаточно, я скажу всё прямо, как бы ты ни истолковал мои слова. Ты не заметил, что в последнее время изменилось отношение царицы к Сененмуту?
Джосеркара-сенеб вздрогнул.
— Ещё не понимаю, божественный отец.
— Сейчас поймёшь. Царица гневается на отца своего ребёнка… Он получил от неё всё, он почти фараон, а она стареет и требует большего внимания и благодарности. Однако нельзя сказать, чтобы Сененмут был к ней особенно внимателен. Проводить время с певицами Амона ему куда приятнее, чем любоваться увядающими красотами Хатшепсут. Это заметили все… Правда, он очень любит свою дочь, маленькую царевну. И всё же… Знаешь, до чего он дошёл в своём неумеренном тщеславии? Приказал изобразить себя на стене поминального храма Хатшепсут, правда, на том месте, которое обычно закрывается дверью. Пока царица об этом не знает, но долго так не протянется, кое-кто уже намекнул ей на слишком вызывающее поведение её любимца. Боюсь, что Сененмут близок к падению! А если не будет Сененмута, царице будет куда труднее держать в своих руках руль управления государством. Я выражаюсь достаточно ясно?
Джосеркара-сенеб в волнении прошёлся по шатру, покусывая губы.
— Не на одном Сененмуте держится сила Хатшепсут. Разве ему подчиняются военачальники? Разве его превозносят жрецы во всех храмах?
— Хатшепсут стареет, Джосеркара-сенеб. Поздние роды подорвали её здоровье, она уже не та, что прежде. Да, мы все должны подумать о новом правителе! А его имя известно и тебе и мне, не так ли?
— Значит, божественный отец, ты хочешь заранее обеспечить себе хорошее место при будущем правителе, который, к слову сказать, и сейчас является истинным и законным фараоном?