Сильви зарделась.
— Да, я ожесточившееся ничтожество, — гордо заявила она.
— Оставьте свои упреки, — примиряла Хельга сестер. Голос ее был по обыкновению ласковым — мурлыкающий тон матери большого семейства, — она привыкла выправлять покосившиеся взаимоотношения, заземлять напряжение раздраженных домочадцев. — Наибольшая беда людей состоит в том, — мягко продолжала Хельга, — что они не в состоянии поспевать сами за собой. Время и перемены в нас самих убегают вперед, осознание же этого обстоятельства сродни тому, как если бы строптивую животину приходилось изо всех сил тащить за собой на аркане. Но вообще-то лучше не думать о своих разочарованиях и утратах, жалость к себе — это на самом деле все усугубляющаяся наркомания.
— Имей в виду, Лео, — сказала Сильви, — когда твоя жизнь зайдет в тупик, приходи к Хельге исповедоваться.
— Благодарю, — ответил Лео. — Если позволите мне встать из-за стола и дадите в руки косу, вы увидите довольного жизнью человека.
— Берите пример с Лео, — поучительно сказала Хельга. — Урве права, надо ценить исполнение своих маленьких желаний.
Сильви фыркнула, Урве улыбалась краешком рта, а Хельга расхохоталась. Они поставили свой начатый на полном серьезе разговор с ног на голову.
Лео почувствовал, что покраснел.
Неужто сестры, сговорившись, все вместе потешались над ним? Водили попадавших к ним людей за нос и придавали таким образом остроту своей ну прямо-таки идиллической жизни. Или закидывали удочку, — может, попадется? Удастся ли вызвать Лео на откровенность? Небольшие интеллектуальные игры — как варенье к блинам.
Лео не подал виду, что его задело поведение проказливых сестер. Он легким шагом спустился с крыльца, беззаботно насвистывая, вытащил из крапивы точило, достал из машины тряпку, разодрал на полосы, заткнул щели рассохшегося корыта и принес из колодца воды.
Сильви тут же приготовилась крутить точило.
Урве уселась в гамак и принялась издали наблюдать, как постепенно начинала блестеть коса.
Из-за дома, держа в протянутой руке оселок, вышла Хельга и лукаво спросила:
— А с этим предметом ты умеешь обращаться?
— Посмотрим, — пообещал Лео.
Наконец коса была заточена, и Лео направился к яблоням. На лицах сестер появилось выражение торжественности, сложив на груди руки, они на почтительном расстоянии последовали за Лео.
— Пошла! — задорно крикнул он и вжикнул косой по высокой траве.
Почувствовал нечто вроде сценической лихорадки: может, я выставляю себя на посмешище? Наверное, лет десять — пятнадцать он не держал в руках косу, с тех пор, как в последний раз помогал матери. И все же работа спорилась. На мгновение он останавливается, оглядывается через плечо, за спиной ровный, зеленый ковер, почти как в городском парке прямо как косилкой кошено.