В минуты творческой радости было удивительно легко отказаться от многого, что делало будничную жизнь человека приятной, ночи пролетали без сна. Стоило вечером сесть за какой-нибудь справочник и убедиться в скудости своей эрудиции, как до самого утра не оторваться было от книги, когда он изучал теорию мостостроения, казалось, что череп расходится по швам. Сегодняшние архитекторы в большинстве своем сбросили с плеч заботы о конструкциях: Лео не хотелось давать лишь художественное изображение, все должно быть подтверждено точными расчетами и осуществимо. Сотни эскизов, перед тем как вычертить здание, от вычислений источили грани логарифмической линейки. Будто он должен был представить все это совету экспертов, состоящему из высокообразованных и весьма придирчивых людей, и поэтому ни одна мелочь не могла считаться несущественной. Никогда раньше или позже он так не трудился ни над одним из своих проектов, свой шедевр он в доведенной почти до предела совершенной форме зафиксировал на ватмане. Труд жизни, хотя и знал — грезы, но это был все-таки его след, который не стыдно было оставлять на земле.
Теперь, когда он пялился на фотографии и все больше убеждался, что его неосуществленный проект и это, в другой части света выстроенное здание до ужаса походили друг на друга, ему стало как-то жутко. В свое время, изводя бесчисленное количество бумаги, он, несмотря на юношеский максимализм, а также порывы творческого воодушевления, умел время от времени быть все ж достаточно ироничным: ребячливость! Бедной, в развалинах стране это не понадобится даже через полстолетие. Сейчас, разглядывая снимки и читая под ними высокопарные комментарии на английском языке, он подумал: все же я был очень талантливый архитектор, с большой творческой потенцией! По крайней мере — микрогений.
К этому выводу он пришел, когда ему было уже за пятьдесят, в Швеции, где он очутился в связи с похоронами отца.
Было странно в довольно-таки зрелом возрасте сознавать, что твои возможности оказались полностью нереализованными, просто не нашли себе применение. К тому времени он уже смирился, свыкся со своей позицией рядового человека, не было у него проектов, которыми бы он мог похвалиться. Никогда ни один специальный журнал, будь то крупный, иль не столь значительный, не писал о нем, в общем-то ему и не казалось странным, что он занимается безделушками: проектирует так называемые вспомогательные строения, в отношении которых превалировала целесообразность, — сойдут, большего от подобных дешевых коробок и не требовалось. Правда, Лео хвалили: у него хорошие пропорции, они сливаются с ландшафтом и остаются незаметными, словно и не засоряют землю.