Три года жизни отдал Лео своему объемному и оригинальному проекту. В это время все другое было несущественным или относительно несущественным, во всяком случае, настолько второстепенным, что утром требовалось усилие, чтобы сконцентрироваться на выполнении намеченных на этот день служебных обязанностей.
Однако совсем другой человек за океаном воплотил в жизнь идею Лео.
Одно лишь воспоминание о пережитом творческом упоении было бесценным духовным богатством. Забывались моменты депрессии и приступы скепсиса, когда разум злобно издевался над созданным. Немногим выпадает счастье испытать свой звездный час а также простирающуюся через годы неослабную душевную привязанность. Лео мог констатировать: я лишился столь многого, я ничем существенным в своей жизни не был обделен. Эрика и морская скрипка — было бы грешно желать себе большего.
И сейчас еще через него перекатывалось пьянящее эхо тех мгновений, слабое остаточное колебание того далекого потрясения, которое докатилось через безбрежный океан. И Лео и его каменный корабль содрогнулись, бутылочно-зеленая волна накатилась на иллюминаторы и с шумом схлынула, иллюминаторы словно бы моргнули веками, чтобы освободиться от воды, которая замутила взгляд. Лео снова все ясно видел. Он шел с матерью по пандусу, они спускались по лестнице, дошли до основания каменного здания; пахло скошенным клевером. Откуда-то пробивался солнечный свет, яркий луч упал на лицо матери. Она натянула на лоб платок, будто белый козырек, защищая глаза от слепящего солнца. Лео стоял в полутьме и ловил свет материнских глаз. Но Мильда не глядела на сына, она ласкала взглядом их знаменитого племенного быка Куку, купленного за немалые деньги. Не пошла прахом куча крон, это можно было прочесть по лицу матери. Окрестные люди решили улучшить племенной состав дойного стада, все жаждали молочных рек, которые, пенясь, должны были протечь в нержавеющие чаны молокозавода; бочки экспортного масла лишь катились в Таллинском порту в трюмы пароходов, кроны со звоном падали в кошельки прилежных хозяев. Клевер цвел и благоухал, пчелы гудели, и в глазах быка Куку отражались лица хозяек с натянутыми на лоб белыми платками. Много вмещалось их в глазах Куку, будто белые паруса в безбрежном морском просторе. Бык Куку очередной раз справился со своей задачей по улучшению породы; Мильда достала из кармана передника куриное яйцо, оно было нежно-коричневым, словно выдержано в отваре луковой шелухи. Бык вытянул голову, жировые складки на загорбке разгладились. Куку знал, что его ждало. Мильда продавила большим пальцем скорлупу, ловко сложила ладони чашечкой, из скорлупы вылился белок, и на его поверхности, будто бычий глаз, всплыл желток. Куку высунул язык и слизнул лакомство. Пустые половинки скорлупы упали на бетонный пол и с едва слышным хрустом разлетелись на осколки.