Эрика коснулась губами щеки Лео, выпрямилась и на цыпочках просеменила к двери. На пороге она задержалась и оглянулась. Когда дверь за ней закрылась, Лео почудилось, что он слышит всхлипывания.
И тут Лео забила нервная дрожь. Сами собой покатились слезы, холодная дрожь пронзила его, он сцепил бесчувственные пальцы, чтобы взять себя в руки. Комната наполнилась желтоватым светом. В голове заработала взбесившаяся машина, которая со страшной скоростью швырялась одними и теми же словами: тряпка, дрянь. Когда коллапс понемногу отступил, во рту остался едкий привкус: он не достоин звания мужчины. Он с трудом поднялся, добрел до окна, выглянул на улицу. Эрика исчезла в сумерках.
Проснувшись от изнуряющего сна, когда уже вполне рассвело, Лео начал подыскивать своим мыслям новое русло.
Ночью Эрика выразила Лео чувство благодарности.
Быть может, она в течение последних мучительно тянувшихся дней боялась, что Лео ищет возможности уединиться с ней, затянуть ее в безумный водоворот, разбить семью, а после уже никто не сможет собрать черепки.
Возможно, Эрика была охвачена ужасом при мысли, что Лео начнет допытываться: мой ли все-таки ребенок Хелле? Лео знал привычку Вильмута под пьяную руку намекать о сомнительном происхождении девчонки — даже странно, как это ему никогда не приходило в голову, что Лео мог быть отцом первенца Эрики! Лео знал Вильмута, помнил его хмельные излияния еще со времен работы на автобазе, пьяный, он проявлял исключительное упорство, заводился до самого утра. Теперь у Эрики могло все время обмирать сердце: неужто и Лео начнет в свою очередь столь же мучительно долбить то же самое!
По-всякому можно было думать о той ночи, когда Эрика нагнулась к Лео.
Возможно, прикосновение губ Эрики было инстинктивным движением, чтобы удостовериться, что пронесенная через годы привязанность не была призрачной. Зайдя в тупик, она искала ясности, чтобы ее страдание хоть на миг возвышенно зазвенело.
Борясь с нервным потрясением, Лео проклинал длинную вереницу опорожненных бутылок, нанесшую ущерб его самообладанию. Это было точно по нему — прежде всего следовало найти виновника. Потом, успокоившись, он принялся всерьез взвешивать: а нельзя ли именно теперь начать все сначала? Он был снова свободным человеком, настолько свободным, что у него не было ничего, кроме самого себя, в поклаже — институтский диплом, ставший на этот раз ненужным, и бесполезный проект каменного корабля; футляр с чертежами стоял в той каморке, куда он был определен на жительство, в обществе мышей, шуршавших за стенками. Он мог взорвать семью Вильмута — я провозглашу правду и не отступлюсь. Сказал бы, что они с Эрикой принадлежат друг другу, сошлись мастью. То, что Вильмут является законным мужем Эрики, чистая случайность и недоразумение.