Охарактеризовав мировосприятие младшего поколения, Хельга вдруг предложила: а вдруг мы преувеличили свои страдания. Кто убит или казнен, тому все равно, но оставшимся-то в живых и в самом деле не пристало роптать, да и к чему человеку брюзжанием портить себе единственную-преединственную жизнь?
Лео сомневался в искренности Хельги, однако в напористости этой женщине трудно было отказать. Возможно, жизненная энергия человека и есть тот самый вечный двигатель, машина работает, сама себя подгоняя.
Никто из сестер не подавал виду, что жизнь выбила их из колеи. И все же они сбежали сюда, в лес, в изгнание. Глупая привычка всюду отыскивать четкие грани. Смелость и робость стоят рядом, грани их соприкасаются.
Могли сестры и намеренно ломать комедию: плачься они в своем жалком одиночестве, Лео сбежал бы от них. Но зачем он был им нужен? Это предположение Лео в какой-то степени отражало поверхностность суждений испорченного современными нормами жизни человека. Почему общение обязательно должно оборачиваться кому-то на пользу? Неужели люди не бывают просто необходимы друг другу, как необходимы друг другу воздух и свет, почему принято считать странным общение, которое не предполагает никакого заднего плана? Лео был насквозь пропитан прагматизмом, царившим в атмосфере проектного института, наверное, даже одежда его пропахла им. Молчуны молчали повсюду и погоды не делали. Красноречивые всезнайки без устали предлагали все новые варианты перемещения шахматных фигур. Безошибочно угадывалось, кто чей враг, кто к кому благоволит. У кого есть надежда возвыситься, кому черед скатиться ниже. Предубеждения, конфликты, истоки симпатий и антипатий, неожиданно возникшие на чьем-либо пути препоны — все подчинялось логическому объяснению. Уступка пустой прихоти считалась уделом никчемного человека. Легкий сор позволяет потоку увлечь себя кто знает куда, а потому подобный этому сору индивид в жизненной борьбе в расчет не принимался. Кому в этой борьбе хотелось оказаться побежденным? Кому было охота очутиться в водовороте и позволить себя утопить? Эмоции подлежали усыплению, иллюзии заглушению, прежние ребяческие фантазии разъедались насмешками. Рассудительность и трезвость определяли ориентиры и облегчали существование. Лишь редкие чудаки оставляли в душе непоколебимым заветный уголок, однако и они ревниво оберегали свою неоскверненную поляну и прятали ее от чужих глаз за железными засовами и висячими замками.
Тут, в этом старом причудливом доме, который утопал в серой пелене ночи, Лео вдруг ощутил мучительную тоску по своей прежней, жадной устремленности вперед. После крушения надежд определенная цельность в нем еще продолжала по инерции сохраняться. За многие годы Лео почти удалось забыть о том, что ему хотелось вымести из головы и сосредоточиться на будущем. Теперь это уже не удавалось. Наверное, нет. Временами он просто куражился перед собой и шутки ради строил воздушные перспективы.