— Мне до смерти надоели дилетанты. Грутце снова стал фиолетовым.
— Объяснитесь, — еле слышно потребовал он.
— Я старый солдат войны четырнадцатого — восемнадцатого годов, — сказал фон Лейдеберг. — Знал Фолькенхайна, служил под началом Макенсена и Лимана фон Зандерса…
— У меня нет ни времени, ни желания слушать вашу автобиографию, — перебил Грутце.
Фон Лейдеберг никак на это не среагировал.
— Эти люди знали свое дело, — продолжал он, — эти люди были преданы политикам, но не позволяли себе становиться орудием этих самых политиков. Они завершили свою войну брошенными на произвол судьбы, но непобежденными. Они были профессионалами. А здесь, господа, мы наносим поражение самим себе, потому что в военном деле главное — знание, когда наступать, когда отступать, спокойно, бесстрастно, не думая о Геройской Смерти и прочих мелодраматических глупостях.
Грутце поглядел на Ганса.
— Майор Винтершильд, приказываю вам принять командование резервным батальоном и под моим руководством атаковать Черваро.
Устремив взгляд на потолок, словно видел там сокрытую от других истину, Ганс с пафосом произнес:
— Я последую за вами куда угодно, герр генерал!
— Совещание окончено, господа, — сказал Грутце со злобным удовлетворением.
Тут открылась дверь, вошел командир дивизии генерал Воннигер в сопровождении адъютанта и капитана Бремига. Это был неожиданный визит. Бремиг увидел подъезжающий фольксваген и отдал честь. Генерал остановил машину и довольно долго разговаривал с капитаном. Он считал, что следует разговаривать с любым и каждым, дабы, по его выражению, «прощупывать пульс своих солдат». Воннигер был проницательным и культурным человеком, еще довольно молодым, дамским угодником.
— Добрый день, господа, — обратился он к вытянувшимся офицерам. — Должен извиниться, что внезапно прервал совещание. Скажите, пришли к каким-нибудь интересным выводам?
Грутце ответил с решительной подобострастностью:
— У меня есть план, герр генерал, который я хотел представить на ваше рассмотрение.
Воннигер обаятельно рассмеялся и, закуривая сигарету, сказал:
— Ну что ж, Грутце, изложите его, в эти трудные дни у нас вечно не хватает планов.
Грутце с уверенным видом подошел к карте.
— Мой план, герр генерал, представляет собой операцию в масштабах дивизии. Я считаю, что нет фактора, действующего более пагубно на боевой дух немецкого солдата с врожденной любовью к сражениям и победе, чем затишье. Поэтому думаю, что пора перейти в наступление, преподать американцам и этим непокорным полякам хороший урок.
Воннигера это позабавило.