К концу третьего раунда тактическое превосходство Коржавина начало давать плоды. Все отчетливее стала вырисовываться его победа. Третий раунд был как две капли воды похож на предыдущий. Все так же Мурко лез в атаки и контратаки. И так же его переигрывал Коржавин. Темп боя не снижался, а, кажется, возрастал. Он достиг высшей точки. Осталась последняя минута, и соперники спешат воспользоваться остатком времени. Это решит исход поединка.
И вдруг произошла заминка.
Мурко остановился. Тяжело дыша, он исподлобья смотрел на Коржавина. Какая польза ему от бессмысленного фехтования легкими ударами? Он вдруг понял, что за легкими ударами, за быстро меняющимися положениями скрывается опасность. Коржавин плетет какую-то тонкую сеть, которая крепкой паутиной начинает опутывать его, сковывает действия, заставляет поступать так, как выгодно Коржавину и невыгодно ему, Мурко. Он чувствовал, что нерешительность влечет за собой потерю инициативы. А Мурко хорошо знал, что такое для боксера потерять инициативу!
И он решил действовать. В открытую. Удар на удар. Как действовал всегда, на всех рингах, с любым соперником. Мурко остановился, нагнул голову и выкатил вперед тяжелые кулаки. В его серо-зеленых глазах появился металлический блеск. Мурко медленно пошел вперед. Пошел твердо и уверенно.
Снова в зале стало тихо. Какая-то девушка ахнула. Судья на ринге застыл на месте, полный решимости вмешаться в поединок, остановить грубое насилие. Устрашающий вид Мурко, кажется, произвел сильное впечатление на всех, кроме Коржавина. В статичном положении Мурко он увидел отличную мишень. И сам шагнул навстречу.
Они сошлись в центре ринга и, осыпая друг друга ударами, закружились в вихре борьбы. Так сталкиваются в песках Каракумов два встречных воздушных потока, два порыва урагана и в могучем единоборстве сметают с земли десятки тонн песка, закрывают небо, и все живое вокруг дрожит и ждет окончания этой схватки.
— Мальчишка! — Юферов не выдержал. — Зачем ему принимать рубку?
Зрители повскакали с мест. Каждый бурно выражал свою симпатию. Дружки Николая кричали до хрипоты. Много друзей оказалось и у Коржавина. В зале стоял сплошной гул голосов.
— Коля, бей по организму!
— Жми, солдат! Проучи его!
— По сопатке, Коля! По сопатке!
— Солдат, ложись!
Все видели, что перевес на стороне Мурко. Его кулаки, тяжелые, как утюги, чаще мелькают в воздухе. Его удары сыпались на Коржавина, как чугунные ядра. Он начал теснить Руслана. Тот отступал, он, казалось, потонул в вихре ударов.
Коржавин отчаянно защищался, защищался всеми способами — подставками плеча и перчаток, «нырял» под бьющую руку, делал отклоны назад и уклоны в сторону. И, стиснув зубы, следил, выбирал момент для одного удара. И момент настал. Разгоряченный боем, опьяненный успехом, уже предвкушая победу, Мурко ослабил защиту, раскрылся. И Коржавин провел удар, вложив в него все силы.