Конечно, я бы мог одним точным апперкотом свалить Зарыку. Но меня подкупила его уверенность в собственной правоте и, если хотите, смелость. Ведь парни нашего подразделения знают, что я имею первый разряд по боксу, и все, даже старослужащие, ведут себя со мной довольно прилично.
— Слушай ты, герой блокады! — сказал я, — Пока ты бегал на четвереньках и сосал через тряпочку размоченный сухарь, мой отец прокладывал Дорогу жизни по льду озера.
— Твой отец был на Ленинградском фронте? — не замечая моего тона, заинтересованно спросил Зарыка.
— Он там и остался…
— Мой тоже. У Пулковских высот.
— Так что ж ты?..
— Нет, что же ты! — укоризненно перебил Зарыка, — Раскукарекался! Шпаришь абзацами из газет.
— Я же искренне!
— Сначала все искренне, а потом привыкают и сыплют ими при каждом удобном случае. О святом не треплются!
Я не понимал еще, в чем именно был прав Зарыка, но все-таки чувствовал, что правда на его стороне. Ночью я долго не спал и думал над его словами.
Сегодня суббота, и меня на час раньше обычного отпустили на тренировку. Отпустил сам капитан Юферов, тот самый, который полтора месяца назад и слушать не хотел о самостоятельных тренировках на городском стадионе. Но после того как я выиграл звание чемпиона области, он круто изменил свое мнение.
У нас была чистка личного оружия, и я одним из первых обработал свой автомат. Капитан придирчиво осмотрел оружие и остался доволен. Когда я ставил оружие в шкаф, он окликнул:
— Рядовой Коржавин!
Быстро оборачиваюсь и вытягиваю по швам замасленные руки.
— Слушаю, товарищ капитан.
— Сегодня, кажется, тренировка?
— Так точно, товарищ капитан! В восемнадцать ноль- ноль на городском стадионе.
— Приведите себя в порядок и можете идти, Коржавин, на тренировку.
— Есть, привести себя в порядок и идти на тренировку, товарищ капитан!
Щелкнув каблуками кирзовых сапог, спешу выполнить приказание. У меня хорошее настроение.
В эти предвечерние часы на городском стадионе «Спартак» еще безлюдно. Тренировка начнется немного позже, когда тени пирамидальных тополей, растущих вдоль глиняного забора, станут длиннее и спадет жара. Мне, конечно, можно было бы провести этот час в расположении роты, но какой солдат откажется от возможности побыть свободным от дел.
Тихо. Душно. В небе ни облачка. Оно кажется огромным котлом, сделанным из толстого стекла, которым накрыли сразу все: и город, и хлопковые поля, и снежные горы.
Над моим лицом ветки джиды, ее узкие серебристые листья едва заметно покачиваются от моего дыхания. Я щурюсь на солнце, которое тонкими лучами пробивается сквозь густую листву джиды, и блаженствую. Мне чертовски хорошо и приятно!