Он взял дырокол и медленно, старательно, перепроверившись раз пять, не меньше, проделал дырки. Сначала в правой, потом в левой части. Сорок семь градусов, семь минут, ноль-ноль секунд северной широты и пятьдесят один градус, пятьдесят три минуты, ноль-ноль секунд восточной долготы. Эти цифры огнем пылали у него в мозгу – слишком долго он думал о них, твердил каждый вечер на привале, когда возвращался из долгого похода домой. А еще потом, когда шел в Пензу и обратно… И когда он смотрел на мальчишку на КПП – где-то на заднем плане, вместе с мыслью о том, узнает его Хранитель или нет, пропустит или нет – тоже огненно-багровыми линиями пылали эти же цифры.
Карта беззвучно нырнула в нутро комплекса. Добрынин поднял руку, заставляя пацанов замереть, прислушался… Всего несколько мгновений вокруг стояла прежняя тишина… а потом где-то за стенкой что-то щелкнуло глухим металлическим щелчком – и «Периметр» ожил. Разом вспыхнули экраны, загорелись пульты управления, коротко, предупреждающе взревела сирена. Загорелся и большой монитор на стене, над приемным устройством – и на нем, развернувшись в плоскость, высветилась карта мира. И – две перпендикулярные линии, скрещивающиеся в точке, координаты которой ввел только что Данил.
Город Атырау. Северный Казахстан.
Он медленно обвел взглядом столпившихся у стола пацанов… Момент просто требовал сказать что-то такое полное смысла, высокое, торжественно-мстительное – но в голову ничего не шло. Да и не хотелось сейчас говорить лишнего. Без того все понятно. И потому Добрынин просто взял красную перфокарту, вставил ее в щель, подтолкнул – и она плавно уползла в нутро машины.
– Горите в аду, суки, – не удержавшись, из-за плеча буркнул Маньяк – но получилось это ничуть не торжественно, а мрачно и с горечью.
Остальные молчали.
– Расчет, внимание. Получено задание на пуск командной ракеты 15П011, – зазвучал из многочисленных динамиков мягкий женский голос. – Координаты получены. Проводится подготовка к пуску.
Где-то в глубине, под ногами, в недрах комплекса родился звук… Легкий свист, перешедший сначала в шипение, потом в неясный гул… Пол КП мелко задрожал, передавая вибрацию вокруг…. Добрынин, чувствуя, как мелко-мелко застучали зубы, сжал челюсти. Он не мог точно сказать – от вибрации ли, или от волнения, от чувства, что вот-вот уже сейчас произойдет то, к чему они шли столько времени… но то, что он сейчас чувствовал, то, что теснилось сейчас в груди – какое-то неуемное торжество, смешанное со злобой и глубочайшим удовлетворением, – вероятнее всего, тоже способствовало этому.