Разные были версии, и ни одна на сто процентов не подтверждалась. Лишь мертвый человек был бесспорен, овдовевшая Ирина и осиротевший Саня. Правда, большого горя я у них не замечал.
Вскоре после похорон Ирина с сыном переехала к своим, и засыпушка оказалась пустой. Мой отец стал подумывать купить ее, поселить в ней меня или сестру. В нашем двухкомнатном домике вчетвером было тесно. Но вот подкатил грузовик, у засыпушки появились новые хозяева – Иринин брат Валерка с женой и грудным ребенком.
Откуда они приехали, я так толком и не узнал, да и особо не интересовался. От кого-то мельком слышал, что Валерка служил на Севере (а Север в наших краях велик – от Енисейска, что на карте слегка выше Красноярска, до Диксона, который на берегу Ледовитого океана). После службы остался там работать, женился, а когда начались развал и обнищание, вернулся на родину.
Дня через три-четыре после переезда мы познакомились. Правда, знакомством это сложно назвать – утром, только проснулись, в калитку заколотили. Наш старый пес Бича, которого привезли с собой, выскочил из будки, забухал лаем.
За полгода в деревне привыкшие к тому, что спокойная, сонная жизнь может моментом превратиться в бурлящий круговорот, мы с отцом быстро вышли на улицу. У отца был в кармане стартовый пистолет, громкими хлопками которого не раз удавалось отпугивать ночных пакостников и лезущих в ограду пьяных. Я же держал в рукаве длинную отвертку…
У калитки оказался невысокий, плотный парень лет двадцати пяти. Лицо, искаженное обидой и растерянностью, было все равно каким-то детским и наивно-добрым. Я невольно ослабил пальцы, сжимавшие круглый штырь отвертки.
Сбивчиво, путано парень стал говорить, что у него угнали мотоцикл, прямо из ограды ночью. Говоря, он все заглядывал к нам во двор, где под брезентом стоял «москвич».
– Здесь, видимо, такая традиция, – усмехнулся отец. – Нас тоже в первую же неделю обчистили. Аккумулятор, запаску, домкрат. Пока собаку не привезли, до утра с сыном вот попеременно дежурили… Давай-ка следы посмотрим.
Прошли по улице, но бесполезно – воры выбрали момент: снег не выпадал уже несколько дней, и протекторы выкаченного из Валеркиных ворот мотоцикла смешались с протекторами других колес, да и, может, умышленно были затоптаны ботинками.
– Эх, что ж так-то, – бессильно простонал Валерка и закурил, – сразу так… – Огляделся.
Честно говоря, украсть могли любые из соседей, кроме одинокой старушки Марьи Ильиничны. А остальные… В крайнем справа дворе – Володька Золотухин, хронически пьющий отец шестерых детей, которого уже не брали ни на какую работу; слева живет дядя Ринат Шарипов, мужчина скаредный, подбирающий всё, что плохо лежит; опять справа – приехавший за год до нас Юрий Мурунок, работящий, семейный, но тоже явно нечистый на руку… Да и абсолютно честного, не способного позариться на чужое, в деревне найти, наверное, невозможно. Каким-то святым нужно быть. И, по большому счету, между оставленной у чужого забора лопатой и стоящим за чужими хлипкими воротами мотоциклом разница невелика: и то, и другое в хозяйстве сгодится…