— А ты дальше-то будешь заканчивать свою книгу?
— Не знаю. Не знаю, как закончить. Про то, как с Ольгой расстались, рассказывать неохота. Она уже взрослая женщина, у неё семья своя. Мы уже не виделись много-много лет, я не собираюсь ворошить прошлое — не царское это дело. Да и образ её детский и девичий хочу сохранить нетронутым и любимым. А без этого — не склеится. Кроме того, многие о ком я писал, уже в Мире Ином. Вот и Дария Ефимовна умерла, пока я шлепал эти строки. А уж про пацанов наших, я вообще не говорю — те давно ушли. Какой бы я не был волшебник, оживить я их не смогу.
— А обессмертить?
— Обессмертить? Это, если мою книжку будут читать. А где гарантия, что будут? Хотя, конечно, попробовать надо — вдруг получится. Тогда, выходит, они не ушли неизвестными, может про них кто вспомнит, их внукам будет любопытно узнать, что про дедушек написали в книжонке. Так?
— Ты не грузись. Напиши — чего тебе стоит? А там — посмотрим.
— Да, в общем-то, я уже написал. Что остается нам, живущим?
— Много чего ещё остается!
— Да-да. Выбрать один из четырех способов ухода? И один из миллиарда вариантов, чтобы продолжать свой полет? Красиво и, главное, достойно пролететь над суетой? Но, как не выбирай — от тебя ничего, почти, не зависит. Живи и радуйся. Любуйся и благодари. А там, как получится — придет время, отчитаешься. За всё и сполна.
— Да уж, не скажи, не зависит. Зависит.
— Что?
— Всё.
— Например?
— Про болота будешь писать?
— Буду. Обещал же Покулю, сделать его героем, вот, пусть и выводит народ из болот. Сусанин, вашу маму! У него уже есть опыт прохода по минному полю.
— Верно. Тенденция последнего полета, говоришь?
— Говорю!
— Ну-ну! Удачи!
— Спасибо.
Архип закурил. И отошел от зеркала.