«Если мешок обручальных колец высыпать в пыль черного бархата витрины, их никто не будет покупать. Они перестанут быть драгоценными. Скорее всего, они будут напоминать дешёвую китайскую мишуру, польскую подделку, побрякушки индусов. Или, хуже того, коронки зубов узников концлагерей (потому что на пыльном бархате их очень много). Сразу вспомнятся печи крематория, горы кожаной обуви в пыльных подвалах SS и зубные коронки евреев. Золота, чтобы оно нравилось и украшало, должно быть мало, тогда, оно радует глаз. Кстати о немцах: некто Геринг любил купать пальцы в драгоценных камнях, в хрустальной вазе с алмазами, рубинами, изумрудами, топазами и черт их знает, с чем ещё. Он топил в них кисти и мечтал. Добротный толстый дядька, любитель охоты и онанизма, успокаивался, обмякал и воодушевлялся, не подозревая, что скоро Нюрберг. Он сделал много разных дел и умел летать. Хотелось бы попробовать запустить руки в хрустальную вазу, доверху наполненную разноцветными камнями, размером с горошину или боб и, желательно, с преобладанием прозрачных — это алмазы, их много! Ты чувствуешь их тонкую огранку. С такой вазой легко научиться летать.
Уж такова тенденция полета!
Ладно, поехали дальше! Ленин сидел? Сидел! Ещё как сидел. Врали нам учителя, как он делал из хлеба чернильницы, заливал в них молоко и незаметно меж строчек каких-то книжек чего-то писал. Когда подходил к дверям каземата охранник, он всё это мигом съедал. Сразу возникало много вопросов: хлеб, молоко, книги, что это была за тюрьма. Но так говорили, и нам приходилось молчать. Правда, мы тоже писали молоком, и буквы проступали, если их снизу подогреть пламенем свечи. Только, осторожно — чтобы листок не сгорел. Как бы там не было, Ленин столько накалякал, что тысячи тысяч НИИ разобраться не могут до ныне — не в силах. Фантазия, видимо, сильно бурлила.
Гитлер сидел. Сталин сидел. Постышев Павел Петрович — тоже сроки наматывал.
Достоевский полжизни отмаялся. Солженицын. Шаламов. Губерман. Жжонов Георгий — артист. Фунт (это — к слову). Сервантес. Монтекристо. Нельсон Мондеа. Ткача и Плиса. Маркизка де Сад. О! Этот такого нагородил в своих заключенных фантазиях — что его имя присвоили термину. Сидел, голову снесло, он фантазировал, сочинял, мечтал с кем-нибудь переспать после долгой отсидки, дрочил и выдумывал разные сюжеты, как порно кассету смотрел. Ему, просто, бабу было нужно позарез, и общения, и действия какого-нибудь — вырваться из четырех стен, погулять, повеселиться, рожу набить козлам драным, из-за которых его заключили! В мечтах своих неограниченных, он так и делал. И ещё как делал! И записывал это потом. Вот! Как граф Монтекристо мечтал отомстить, этот тоже мечтал отстоять свою честь, но несколько иными способами. А все решили, что он садюга. Мимо! Посидели бы с его, помечтали!