Мичман неожиданно для себя, пылко попрощался с Дашей, заверил смущенную девушку, что будет считать дни до встречи, и поспешил к гичке.
IV
База гидропланов Кача
4 октября 1854 г.
Патрик О′Лири, бомбардир
Патрик выпрямился, отряхнул с колен песок, скрутил рубаху в тугой жгут и принялся отжимать.
Стекавшие струйки уже не оставляли на воде масляных пятен, но вонь горелого касторового масла еще чувствовалась. Его не мог перебить даже ядреный дух дегтярного мыла.
Авиаторы вернулись в Качу два дня назад в сильно урезанном составе. Два аппарата из пяти фон Эссен забрал на «Херсонес» и усиленно готовил к походу. В ангаре была сейчас только «эмка» мичмана Энгельмейера
После Альмы Петька-Патрик приобрел репутацию лучшего бомбардира авиаотряда. Сброшенные им флешетты и «ромовые бабы» с ювелирной точностью ложились на вражеские палубы. И теперь, когда требовалось в очередной раз потревожить неприятеля, в кабину вместе с мичманом забирался и юный ирландец. В остальное время он помогал ухаживать за гидропланом с номером «14», готовить его к вылету.
Процедура запуска ротативного двигателя «Гном-Рон Моносупап» давно отработана. Пилот садится в кабину; моторист спрашивает, его, есть ли контакт. Услыхав «Контакта нет», проворачивает пропеллер, ставя его на компрессию. После этого, командует: «Контакт!», и обеими руками прокручивает деревянную лопасть. В этот момент пилот должен включить зажигание. Если «Гном» не заработает (что нередко случалось с изношенным движком) все повторялось сначала. Если в цилиндрах начинались вспышки, моторист отскакивал в сторону, чтобы не попасть под винт.
Так Патрик и поступил, но вот беда: растянулся, споткнувшись о край дощатого слипа. И раскручивающиеся цилиндры обдали его вонючим душем из горячего касторового масла.
Полетов на сегодня не намечалось, двигатель запускали для проверки, и Патрик, когда все уляжется, собирался сходить вместе с мотористами на хутор. Авиаторы судачили о «гарных дивчинах», подбивая юного ирландца на знакомство с хуторянками. По этому случаю, Патрик надел чистую полотняную рубаху, и как назло, именно ей и достался смачный касторовый плевок!
Надо было как-то выкручиваться. Запасной рубашки ни у кого не нашлось, и Патрик, сломя голову, метнулся к каптенармусу. Но когда он вернулся с куском мыла в одной руке, и загаженной рубашкой в другой, оказалось, что мотористы ушли без него.
Патрик, конечно, знал дорогу, и мог бы дойти сам. Но ему стало так обидно, что он чуть не расплакался. И тут же взял себя в руки - в конце концов, подумаешь, какая важность, пейзанки! Да стоит ему пройти по севастопольским бульварам в скрипящей кожей пилотской куртке, шлеме и галифе...