Если бы не эта случайная встреча с Алефтиной, Терехов бы так и сделал, но её увели в здание изолятора, и она теперь, сидя в неведомой одиночной камере, удерживала от безрассудного побега. Помочь ей можно было лишь будучи свободным законно, чтобы хоть деньги вернули, дабы нанять адвоката! Наконец, искушение закончилось, стражники получили команду отвести задержанного в камеру и, не надевая наручников, привели его почему-то не в одиночку, а в общую, где сидело ещё шестеро и были свободные кровати.
В первый момент Андрей расценил это, как неудобство: в одиночке никто хоть не мешал и не мельтешил перед глазами, а тут сидельцы бродили, громко разговаривали, смеялись и вообще вели себя, как счастливые, довольные люди. Оказалось, что это хулиганы, которых осудили на несколько суток, как хотели осудить и Терехова. А потому как на улице валил снег, то все они собирались на работу — разгребать тротуары, что было занятием весёлым.
Сначала Андрей решил, что стражники что-то перепутали, посадив его, по логике, уголовника, к суточникам, но выводящий конвоир глянул в список, нашёл фамилию Терехова и повёл вместе со всеми на работу. Сбежать теперь вообще не было проблем: в сопровождении одного безоружного милиционера всю команду поставили грести снег возле супермаркета. Некоторые сразу же забежали в магазин, покупать сигареты и пиво, на что конвойный не обращал внимания. И только сейчас Андрей оценил преимущества общей камеры и ещё то, что его, даже неосуждённого, перевели из уголовников в административно арестованные! Этот другой статус показался выгодней, чем побег, ибо явственно запахло свободой. Алефтине грозили десятью годами срока, а ему даже пяти суток не дали. Значит, в полночь, когда пройдёт сорок восемь часов после задержания, надо требовать освобождения!
Наполненный этими мыслями, он с удовольствием покидал снег и подошёл к конвоиру, который от скуки тоже взялся за лопату.
— Вы не знаете, почему меня в суд не повезли? — спросил без особой надежды.
— У вас сопротивление сотрудникам?
— Будто бы да...
— Сегодня судья другой, — с удовольствием объяснил страж. — Этот не арестует. Он нашего брата терпеть не может.
— То есть отпустил бы? — изумился Терехов.
— Из зала суда. Он многих уже отпустил... — походя выдал конвоир служебную тайну и ещё успокоил: — Ничего, завтра будет наш, арестует.
Терехов выдавать своих замыслов не стал, хотя про себя решил, что дожидаться завтрашнего ареста не станет и начнёт качать права уже сегодня.
Норильский снег можно было убирать бесконечно: пока бригада сгребала одну сторону широких тротуаров, вторая покрывалась на вершок и зарастала сугробами, поскольку по улицам дул нескончаемый, с ровным напором, ветер. К супермаркету часто подкатывали машины и снегоходы самых разных калибров, больше мощные «ямахи», и Андрей между делом к ним приглядывался. У изыскателей на Ямале эта техника была чем-то вроде велосипедов, хотя чаще они пользовались отечественными дешёвыми «Буранами», и только начальство рассекало на импортных.