— Что с тобой? — хмуро спросил капитан, готовый взорваться.
— Падал, — односложно сказал конюх.
— С коня падал?
— Хозяин уронил, по земле катал...
Репей спрятал гнев под носовой платок, хотя насморка у него не было.
— Приведи себя в порядок, — приказал он. — Возьми свежего коня и езжай! Чтоб к вечеру кобыла была в стойле! И не только кобыла — гнедой жеребец! Моему другу придётся сдавать арендованных лошадей. А их нет в наличии!
Благородство несказанное — в друзья записал!
Солдат вдруг встал перед капитаном на колени и что-то сказал по-алтайски, будто прощения просил, клялся или каялся — не поймёшь.
— Ты мне брось эти свои обычаи! — прикрикнул Репьёв. — Отвечай, как положено. Ты можешь найти коней, я знаю. Если захочешь. Можешь ведь?
— Духи коней взяли, — Мундусов вскочил на ноги. — Обоих коней взяли! Назад не дают, товарищ капитан.
— Опять у тебя духи?!
Конюх произнёс фразу на алтайском и тут же перевёл:
— Хозяин пришёл. Хозяин дна земли встал!
— А ты забери! Ты сам хозяин тут. Боец и пограничник. Короче: иди, договаривайся с духами.
— Есть! — сказал конюх.
— Удивительный народ, — как-то многозначительно произнёс Репьёв, провожая взглядом солдата. — У них везде свой хозяин... Но не бойся, этот в доску расшибётся, а приказ выполнит. Сейчас уйдёт в степь и начнёт камлать! Кони сами придут... Стой, чуть не забыл! Меня в Новосиб вызывают, на пару дней. Может, что передать? Гостинец, например, сыновьям?
— Ничего не нужно передавать, — выразительно произнёс Терехов. — И вообще: они сейчас в Подмосковье, у дедушки.
Тот намёк понял и жёсткость пожелания уловил, попытался оправдаться:
— Это так, ностальгия... Давай, трогай, Шаляпин! Поеду проверять наряды — заверну.
И даже по-братски приобнял, после чего достал баранку из кармана и стал жевать.
Погранцы заскочили в кабину «Урала», а Терехов поехал, как барин, в кунге, в мягком плавающем кресле, возле топящейся чугунной печки, для безопасности обнесённой поручнями из нержавейки. Век бы так жить! Только от тряски и качки зашаталась импровизированная барная стойка, которую использовали ещё вместо посудного шкафа и стола. Репьёв остался возле ворот: то ли сморкался, то ли впрямь ностальгические слёзы утирал, при этом глядя на дорогу. Если Жора не задумал побыстрее избавиться от нежелательного соседства, то с однокашником творились чудеса!
Кунг потащили сразу на новое место, ближе к монгольской границе, под заснеженный горный хребет, где было ещё холоднее. Солдаты приспустили колёса, подложили камни, после чего поехали забирать палатку и экспедиционное имущество.