Ничего там особенного не было, только карандашные зарисовки каких-то чудных рогатых птиц, зверей, лошадей-единорогов и несколько акварелей с майскими ландышами, вдруг напомнившими весну. Фантастический животный мир не привлекал, однако цветы у Жориной подруги получались изящными и словно живыми. Только почему-то сами соцветия были не белыми, а разноцветными — от голубых до красных и чёрных. Должно быть, такими их видел художник.
За этот остаток ночи он просыпался дважды: первый раз на рассвете, от голосов служивых. Погранцы пили чай за барной стойкой и решали, как лучше поступить — уйти сейчас пешком на заставу либо дождаться машину и уехать. А ещё обсуждали, как будет расценено их самовольное оставление места службы — как дисциплинарное или как уголовное, поскольку уйдут с оружием? Разговаривали тихо, половины слов не понять, но, похоже, Ёлкин сломался и был готов писать рапорт об увольнении.
Во второй раз он проснулся опять от голосов, только теперь за стенкой кунга, и все услышанное в первый раз показалось сном, поскольку на улице раздавались торжествующие вопли:
— Я счастлив! Здесь так прекрасно! Какое солнечное утро!
Вроде бы восклицал сержант Рубежов, а Ёлкин что-то бухтел — спросонья не разберёшь.
В кунге похолодало, то есть утром печку не топили, поэтому Терехов сразу же надел тёплую куртку. В глазах не двоилось, хотя правый ещё гноился и припух, но можно было приступать к работе. Он распахнул дверь — и тут вместо «солдат удачи» увидел Севу Кружилина! Полуголый напарник энергично и самозабвенно делал зарядку — приседания с вытянутыми руками, чего не делал по утрам никогда. И даже не услышал, как открылась дверь!
— Сева? — окликнул Терехов и спустился на землю. — Ты как здесь?
— Андрей Саныч, дорогой! — напарник бросился к нему. — Рад тебя видеть!
И полез обниматься, чего тоже никогда не делал при встрече.
— Погоди, ты на чём сюда? — Андрей высвободился из объятий.
— До Кош-Агача автостопом! — и рассмеялся счастливо. — Сюда пешком! Всю ночь бежал! Представляешь, даже заблудился!
— Тебе не впервой... Где же погранцы? Эти, контрактники, «солдаты удачи»?
— Какие погранцы? Никого нет! Когда рассвело, увидел кунг. Думаю, расщедрился твой однокашник!
— Они, что же, всё-таки ушли?
— Кто?
— Пограничники, Рубежов и Ёлкин! Дикие гуси!
— Не знаю... Думаю: красиво живёт Терехов! Хоть зимуй! Обошёл вокруг, а как войти — не знаю. Домик без окон и дверей!
И говорливым таким Сева никогда не был. Напротив, слова не вытащишь, и только бухтит, когда сердитый...
— Ну, давай, принимай! — он подхватил с земли майку и лёгкую куртку. — Готов встать в строй. Только голодный — жуть! Тёплой пищи хочу. Знаешь, я тут ещё на волков наткнулся! Выводок, волчата уже большие. Сначала матка голос подала, потом как завоют хором! А я им в ответ!