«Эко как меня понесло», – усмехнулся про себя отец Владимир.
Он вспомнил про Данилку. Обернулся, но того рядом не было. Мальчишка увлеченно лазал по танку. Памятник стоял на бетонном постаменте и смотрел на мир мертвыми бойницами. Даже в таком состоянии он был страшен. «Вот пацаненок», – с усмешкой подумал священник, а вслух крикнул:
– Слезай, танкист, поехали!
Они быстро миновали пограничный пункт Титовка. Солдат, в колом сидевшей полевой форме, лениво глянул в документы и пошел, пыля нечищеными сапогами, поднимать шлагбаум.
– Ну вот, мы в Печенгском районе, – обратился отец Владимир к мальчику. – Слыхал о нем?
Данилка напрягся и что-то вспомнил из истории родного края.
– Маловато, – буднично ответствовал ему священник. – Тогда слушай, благо есть время.
Рассказчик он был великолепный, и вскоре Данилка, да и не только он, но и водитель, слушали неслыханное ранее повествование о возникновении монастыря, истории Печенгского района.
Печенгский перевал встретил их каменным плато. Кое-где топорщились березки высотою не более трех метров. Поверхность камней покрывал, местами разрываясь, ковер из лишайника, карликовых берез и прочих плохо различимых растений. Они стояли на вершине перевала, обдуваемого со всех сторон ледяным ветром, когда на десятки километров вокруг тебя не видно и намека на жилье, а только грандиозно-недосягаемые в своем неприступном величии горы, неумолимо уходящие за горизонт.
Быстро скатились к дороге и увидели новенький дощатый забор.
– Наша обитель, – прервал рассказ отец Владимир. – Трифонов Печенгский монастырь, – и добавил: – Название идет от реки Печенги, что в переводе с языка саамов означает «Сосновая река». Слышишь, как журчит, разговаривает.
Заметив недоуменный Данилкин взгляд на голые берега реки, он понял и пояснил:
– Ты не смотри, что сейчас здесь с лесом плохо. Климат изменился, да и человек поработал. Ну да ладно, потом дорасскажу. Пошли с подворьем знакомиться.
Насельники монастыря встретили Данилку ровно и доброжелательно. Работой особенно не загружали, но и прохлаждаться не давали. Работала монастырская братия много. Хозяйство досталось запущенное. Военные, с присущим им размахом, засорили не только поселок, но досталось и некогда жемчужной речке Печенге. Только быстрое течение позволяло ей как-то справляться с мусором, который валили в нее защитники Заполярья. Но берега! Хватало работы монахам, послушникам и трудникам.
Монастырский распорядок напоминал распорядок трудового лагеря, в котором был Данилка в летние каникулы. Только вместо команд – молитвы и службы. Руководил всем монастырским хозяйством старец. Он был духовник, то есть правил церковные требы, не чурался и келарства. Завхоз по-мирскому. Высокий, сухой как палка, он строго смотрел из-под седых нависших бровей. Старец не бранился, не ворчал, если видел халатно выполненную работу. Он отставлял свой посох и переделывал. От такого урока долго горели уши.