Данилка тем временем решил действовать сам. Ему нужно было убежать в Печенгу, а там… – «Там все образуется», – считал мальчишка. Случай представился. Его в группе мальчишек отправили помочь кочегару котельной. Этого было достаточно, чтобы в корпус он не вернулся. На подворье через бабу Надю он нашел водителя машины, который приезжал в монастырь. Тот понял мальчишку, и они стали думать, как проехать без документов контрольно – пропускной пункт в Печенге. Выручила шоферская солидарность: кто-то из знакомых водителей ехал в Никель с грузом. Ехал через финскую дорогу. Пункт пограничников был полуофициальный, и кроме путевки они ничего не смотрели. Нужно ли говорить, что с утра Данилка сидел в кабине и рассказывал водителю свою судьбу. Тот только мотал головой и материл власть. Перед пунктом Данилка перебрался в фуру. Водитель привычно запломбировал нарушенную пломбу, и вскоре Данилка вновь сидел с водителем и жевал приготовленные бабой Надей бутерброды.
– И что ты собираешься делать, парень? – спросил водитель. – Тебя уже хватились, ищут.
– Не знаю, – честно ответил Данилка, – но в интернат я не вернусь.
Он верил отцу Владимиру и знал, что тот отправки в интернат не допустит. Он был прав. В это время отец Владимир продумывал в администрации сложную схему оставления мальчика в монастыре через опекунство.
– Удачи тебе, дружище, – напутствовал его водитель, высаживая Данилку на обочине в Никеле. – Доберешься?
– Доберусь, дядя, – бодро ответил Данилка.
Первый же армейский УА З подобрал мальчишку. Вот и развилка. Машина повернула на Лиинахамари, а Данилка пошел по хрустящей от легкого мороза дороге к монастырю. Смеркалось. Воздух становился синим, прозрачным. «Синий день», – вспомнил Данилка лопарское название сумерек. Мороз легонько прихватывал уши.
Вдруг раздался удар колокола. Он загудел. Вначале неохотно, словно только что поднял голову с подушки. Затем разохотился и пошел гудеть по настоящему, с удовольствием. Монахи и прихожане собирались на вечерню. Данилка ускорил шаги. Он шел к себе домой.
Монастырь сгорел. Сгорел через десять лет после очередного возрождения. Хотели отремонтировать, но вместо этого уничтожили.
Пламя поднималось свечой на десятки метров. Монастырь сгорел дотла. Построенный в 1533 году, монастырь являлся оплотом православной веры на крайнем Севере. Не осталось монастырей на ребрах Северовых. У всех неблагополучная судьба. Не могут они утвердиться в Лапландии. Может, еще в силе Колдовское Лукоморье – древняя вотчина князя тьмы? Может, оно никуда не уходило? Ждало, чтобы выплеснуться из-под снегов вековых, льда стылого.