Но Наталия была уже на улице.
Хуоти схватил с лавки сверток с пряниками и заковылял к двери, но острая боль в ноге заставила его тут же вернуться назад. Сев на лавку, Хуоти запихал сверток в карман и опять принялся за починку пьексы. Он думал о Наталии, видел ее глубокие, печальные глаза, прядку черных волос, выбившуюся из-под платка, едва заметный шрамик на нижней губе.
В сенях кто-то застучал ногами, сбивая снег с обледеневших пьекс. В избу вошел коренастый круглолицый финн. Это был Вейкко Кивимяки, который несколько лет тому назад уже останавливался у них на ночлег, направляясь на строительство Мурманской железной дороги. Тогда он не мог найти своим рукам приложения в собственной стране и подался на заработки на чужбину. И вот опять Вейкко пришлось покинуть родину: в северных районах страны, оказавшихся под властью лахтарей, началась насильственная мобилизация в белую армию, и, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы он, потомственный кузнец, с чьих рук не сходили мозоли, пошел воевать против рабочих. Красной гвардии в их местах не было. Пришлось укрыться в лесу. За последние две недели через Пирттиярви прошли десятки таких же беглецов из Финляндии, направлявшихся в сторону Мурманки.
Вейкко решил задержаться на несколько дней в деревне, чтобы помочь Пульке-Поавиле заготовить бревна для новой избы.
Он и рассказал о том, что делается в Финляндии.
Выходившая в Тампере буржуазная газета «Аамулехти» писала в номере от 6 января 1918 года:
«В подарок на Новый год мы получили радостную весть о том, что правительство, стоящее ныне у власти в России, признало самостоятельность Финляндии. Зная, какую власть имеют Советы в России, мы можем только с величайшим удовлетворением отметить значение этого нового шага на нашем пути к самостоятельности».
Однако в то же время, уже начиная с осени, военный центр шюцкора готовился к «решающим мероприятиям» под тем предлогом, что якобы находящиеся в Финляндии русские войска вмешиваются во внутренние дела страны, якобы Советская Россия намерена захватить Финляндию. Этот фальшивый козырь вдруг чуть было не вылетел из рук белых: 27 января 1918 года командир расквартированного в Финляндии 42-го корпуса генерал Надежный телеграфировал всем войскам, находившимся в его распоряжении:
«В Финляндии ожидаются крупные события. Необходимо соблюдать строгий нейтралитет в случае гражданской войны между финнами…»
Эта телеграмма смешала карты сенаторов в Хельсинки. Маннергейм уже за два дня до этого перебрался из столицы в Сейняёки, чтобы руководить мобилизацией и военными действиями отрядов шюцкора. Но в последний момент, когда все уже было готово к выступлению, из Хельсинки пришла шифрованная телеграмма, в которой предлагалось отложить начало выступления, поскольку Россия обязалась не вмешиваться в дела Финляндии. Никому не показав телеграмму, Маннергейм положил ее в карман и, вызвав к себе начальника штаба, продиктовал как главнокомандующий белыми войсками в Финляндии свой первый приказ: