Несмотря на все насмешки Хилиппы, мужики избрали своим делегатом на уездный съезд Советов Пульку-Поавилу.
— Так и скажи там в Кеми, перед лицом всего мирового пролетариата, что мы, жители Пирттиярви, крепко стоим за бедняцкую власть, — дал свой наказ Теппана, который по возвращении с фронта то и дело вставлял в свою речь всякие премудрые словечки.
— Перед чьим лицом? — не поняли мужики.
Когда мужики разошлись, Хуоти подошел к Кивимяки и тихо сказал ему:
— У нас тоже кое-кто грозится поставить красных к стенке.
— Кто же это такое говорил?
— Да говорили…
Утром Вейкко поднялся раньше обычного и стал приводить в порядок крепления лыж. Поавила удивился. Чего это Вейкко сегодня так торопится выехать в лес?
— Не торопись ты! — сказал он. — Никуда эти сосны от нас не уйдут.
Но оказалось, что Вейкко собирался в более дальнюю дорогу.
— Кто знает, что еще будет, — вздохнул Вейкко и решил высказать то, что он хотел сказать вчера на собрании да так и не сказал. — Ты руби лес, пока его другие не срубили. Леса у вас здесь хорошие. Как бы не позарились на них лахтари. От них всего можно ожидать…
Кивимяки поблагодарил вышедших провожать его во двор хозяина и хозяйку и, встав на лыжи, тронулся в путь по направлению к Мурманке.
Поавила и Доариэ долго стояли на дворе. С усыпанного звездами неба холодно светил серп луны. Слышно было, как на озере потрескивает лед. Где-то завыла собака.
— Слышишь? — шепнула Доариэ. — Не к добру это…
Наконец Федор Никанорович Соболев получил настоящую квартиру. Владелец сорокского лесозавода Стюарт, испугавшись, что рабочие действительно на тачке вывезут его на пристань и сбросят в море, куда-то сбежал. Может, в Ковду, где у него также имелся завод, а может быть, махнул к себе на родину, в Англию. Дом его пустовал, и в него поселили Соболева с семьей. Обстановка осталась прежней, вся мебель — диваны, комод, венские стулья — все стояло на старом месте, с собой новые жильцы принесли только люльку. Тихонько напевая старую карельскую колыбельную, Палага укачивала в люльке ребенка.
— Скоро тятя придет, — сказала она нараспев. — Он за крестным пошел. Баю-бай…
Покинув родную деревню, Палага некоторое время работала поварихой в артели сплавщиков на Кеми. Вместе со сплавщиками она пришла в Кемь, работала на Мурманке, потом перебралась в Сороку. Здесь она стирала людям белье, ходила убирать и топить бывшее волостное правление, в котором теперь помещался революционный комитет рабочего поселка. И вот у нее теперь свой дом, ребенок…
— Баю-бай… Дядя Пекка тебе лыжи делает…
«Вот и дядей стал…» — улыбнулся Пекка. Пристроившись у печки, он строгал полозья для стульчика-ходунка, при помощи которого племянник быстрее научится ходить.