— А мы хотим, чтобы Степан Николаевич опять стал учить нас, — подал из угла свой голос Хуоти и тут же оробел.
Иро сидела у самого входа, прислонившись к посудному шкафчику, и внимательно следила за тем, что делается в темном углу, где сидели Хуоти и Наталия. Она видела, что они о чем-то перешептываются. Потом Хуоти достал из кармана какой-то сверток и сунул его в руки Наталии. Та не хотела брать его… Иро вспыхнула и выскочила из избы, так ничего и не сказав отцу.
— …Но теперь положение в России изменилось, — продолжал учитель. — Мы тоже должны установить в деревне власть бедноты…
— Все мы бедные, — оборвал его Хилиппа. — Нечего нас делить на бедных и богатых.
В избе поднялся такой шум, что трудно было разобраться, кто считает себя бедным, кто богатым.
— Знаем мы тебя, клопа… Вот!
— Чтоб разбогатеть, удача нужна. Богатство, как рыба. У одного клюет, а у другого — ни за что, как у нашего Поавилы.
— А коль удача привалит, так и ума большого не надо.
— Ха-ха-ха-ха!
— Хи-хи!
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
— А ты ведь тоже нажился за счет бедных.
— Да никто же с бедностью контракт не подписывал, кх-кх.
— Тише вы, тише! — Хёкка-Хуотари пытался унять расшумевшихся мужиков. — Рябчика на двоих, белку на троих не поделить. Можно мне? Дело-то, мужики, уже к ночи. Может, начнем выбирать?
В избу влетела Паро и набросилась на мужа.
— Ты что, и ночи будешь здесь политиковать? Лийну с привязи сорвалась.
— Сама, что ли, не могла привязать. — Хёкка-Хуотари втянул голову в плечи и стряхнул в камелек пепел с цигарки.
— Ах, сама? А ну-ка, пошел домой!
Паро схватила мужа за рукав. Все притихли. Пощипывая свою редкую, похожую на болотный мох бороденку, Хёкка-Хуотари поднялся и послушно поплелся вслед за женой. Когда они вышли, в избе грохнул смех.
— Вишь, что получается, когда жену намного моложе себя берешь, — рассуждал Крикку-Карппа, поглаживая лысину. — На старости лет одна морока.
— Нет, не в том дело, — возразил Срамппа-Самппа. — А в том, что… кх-кх… спьяну, каналья, он своего Олексея зачал. Вот дите и получилось хворое. Отсюда и все прочее… кх-кх.
— Так что и ты учти: коли пьяный придешь, так спиной к бабе ложись, — прошептал Крикку-Карппа на ухо Поавиле. Потом, вспомнив, что он находится на собрании, почесал за ухом и уже с серьезным видом обратился к мужикам: — Я предлагаю выбрать Поавилу. Пусть он едет в Кемь. Он и прежде бывал там, да и родился он где-то возле Кеми. К тому же, он в политике здорово разбирается. Так что…
— Зато в грамоте ничего не смыслит. Ему что «а», что «о», все одно, — засмеялся Хилиппа.