В ту ночь город не спал, почти во всех домах горел свет. На подужемской дороге Кремнев обогнал матросов с ледокола, тянувших телефонный провод на передовую. Впереди в темноте шла перестрелка, доносились отрывистые пулеметные очереди. У самого леса, недалеко от железной дороги, он встретил раненого, поддерживаемого под руку другим красногвардейцем. Они оказались из отряда сорочан. Кремнев отдал им лошадь и велел ехать в больницу. Сам отправился пешком.
Командный пункт находился на безымянной сопке, неподалеку от высоты № 1. Когда Кремнев подходил к командному пункту, стрельба у высоты вдруг усилилась. Батюшков сказал Лонину, оказавшемуся на его КП: «Слышите, Николай Епифанович, жмут на вашем участке». Лонин побежал к своим, но, заметив подходившего Кремнева, остановился и сообщил, что многим сорочанам не хватило ужина. Кремнев сразу же связался по телефону с Машевым и велел немедленно доставить на передовую пищу. Машев сообщил ему, что отряд Донова уже проехал Медвежью Гору и, если ничего не случится, утром прибудет в Кемь.
Кремневу не терпелось рассказать о прибытии подкрепления из Петрограда красногвардейцам, и он отправился с Николаем Епифановичем на его участок.
— Экономьте патроны, — напутствовал Лонина Батюшков.
— Пожалуй, мы не ошиблись, доверив военное руководство Батюшкову, — сказал Кремнев Лонину, когда они пробирались по узкой тропинке между сугробами к его участку. — Судя по всему, человек он честный и энергичный.
Укрывшись за камнями, за выступами скал, а то просто окопавшись прямо в снегу, красногвардейцы вели огонь из винтовок. У подножия сопки один боец стоял, прислонившись спиной к дереву, и неторопливо стрелял в темноту.
— Видал? — кивнул на него Лонин и вдруг пригнулся. У самого уха его просвистела пуля. — Ишь, какой храбрец выискался, — добавил он, глядя в сторону бойца, стоявшего под деревом и продолжавшего стрелять.
Они обогнули сопку. Пулемет противника, словно захлебнувшись, вдруг замолчал.
— Слышишь? Попал, — заметил Лонин.
Влево от высоты начинался участок обороны железнодорожников. Решили заглянуть и к ним. Там было пока тихо. Впереди тоже по направлению к участку железнодорожников по глубокому снегу брела какая-то женщина в большом овчинном тулупе, прижимая руку к боку. То ли она была ранена, то ли несла что-то, боясь рассыпать по дороге.
— Маша, сюда, — кто-то негромко окликнул ее. — Нагнись, дурочка.
В кустарнике, на ящике с патронами сидел рыжий парень. Приблизившись, Кремнев узнал в нем Кузовлева. Рядом с ним стоял станковый пулемет. Маша — это была раздатчица из железнодорожной столовой — вынула из-под тулупа бумажный сверток и подала Кузовлеву.