Хуоти тоже спрыгнул с багажной полки и ушел в другое купе. Там он собрался было подняться на багажную полку, но она оказалась занятой. К счастью, на нижней полке люди потеснились, и Хуоти удалось сесть. Страшно хотелось спать. Хуоти не заметил, как глаза сами собой закрылись и голова его опустилась на плечо соседа.
Утром Хуоти проснулся от громкого детского голоса, запевшего в коридоре вагона. В купе вошел тот самый босоногий мальчуган, который на станции Кемь просил у Хуоти закурить.
— Христа ради, — протянул мальчик жалобным голосом, протягивая рваную шапку.
Хуоти сразу же вспомнилась Наталия, точно так же ходившая просить подаяния перед войной. Она тоже просила Христа ради.
Одна из женщин спросила у мальчугана, где его отец.
— На Мудьюге умер.
Хуоти стало жалко мальчика. Ему хотелось тоже что-то дать ему, но у него у самого ничего не было.
Уже совсем рассвело, и опять можно было сидеть у окна и смотреть на плывущие мимо незнакомые места. Здесь было больше, чем на севере, лиственного леса. Березы и ивы, росшие вдоль речек и ручьев, еще не сбросили листьев, но листва была местами желтая. Все чаще мимо мелькали деревни и станции.
Пассажиры стали завязывать свои мешки и снимать с полок чемоданы. Приближаясь к Петрозаводску, Хуоти пытался представить себе, как выглядит столица, и не смог. Но ничего, скоро он увидит ее своими глазами. Но когда он вслед за другими вышел из вагона на перрон, никакого города он не увидел. На перроне столпилось столько людей, что Хуоти даже не смог разглядеть вокзала, только мельком успел заметить, что это было такое же деревянное строение, как и в Кеми. Но почему на перроне собралось столько народу? И чего все ждут? Хуоти тоже остался стоять и ожидать, с любопытством поглядывая в ту сторону, куда смотрели и остальные. Он увидел, как в дверях одного из пассажирских вагонов появился хорошо, но довольно странно одетый молодой человек. Поприветствовав собравшихся, человек начал говорить на ломаном русском языке. Около Хуоти остановились два красноармейца, которые везли в поезде арестованного.
— Точно. Это он, — сказал красноармеец, которого звали Емельяном.
Два года назад Емельян встречался в Царском Селе с этим иностранцем, который сейчас приветствовал жителей Петрозаводска и русскую революцию от имени рабочего класса Америки.
— Американские рабочие поддерживают революционный пролетариат России, — говорил американец с подножки международного вагона.
— Слушай и мотай на ус, — сказал Емельян арестованному, которого он сопровождал.
— Да здравствует мировая революция!