— Говорят, теперь можно возвращаться, — говорил один из них, понизив голос. Он, видимо, не хотел, чтобы Хуоти слышал их разговор.
— Нет, полагаться на амнистию лахтарей нельзя, — возразил другой финн.
Говорили они о своих рабочих делах: в здании проводили электричество, и эти финны как раз пробивали в кирпичных стенах отверстия для втулок электропроводки. Свет в классные помещения надо было провести до начала занятий. Рабочие ворчали, что всегда чего-то не хватает, что совнархоз ничем не отличается от остальных учреждений, ничего там не достанешь без бумажки, саботаж да и только…
Хуоти толком не понимал, о чем шла речь, и решил про себя — для того, чтобы понимать такие вещи, надо лучше разбираться в политике, чем он. Пока и перед ним, как и перед отцом, жизнь с самых первых шагов начала ставить неразрешимые загадки, которые и для его отца часто оказывались камнем преткновения. Отец потому и отправил его, Хуоти, учиться, чтобы сын стал лучше его разбираться в жизни. А жизнь-то оказалась намного сложнее, чем Хуоти предполагал, уезжая из дому. Конечно, эти финны немало повидали на свете и разбираются в жизни.
О хлебе финны не говорили. У них был целый мешок сухарей. Они привезли его из Буя. Глотая слюнки, Хуоти думал, что, наверно, где-то там и находится настоящая Россия, где хватает хлеба. Уборщица, видимо, заметила, что Хуоти голоден, и дала ему сухарь.
Перекусив, рабочие отправились опять на работу. Уборщица повязала косынку на голову и тоже ушла.
Хуоти остался один. Один-одинешенек в большой классной комнате. Его охватила такая тоска по дому, что он чуть не заплакал. Директор обещал придумать что-то, и, дожидаясь, когда директор исполнит свое обещание, Хуоти пошел помогать уборщице убирать помещение. Он надеялся, что уборщица опять даст ему сухарь. И он не обманулся в своих надеждах.
— Ну и холодина здесь, как в подвале, — сказала ему уборщица утром. — Нашел бы ты где-нибудь дровишек.
Сама она отправилась на бойню, чтобы достать чего-нибудь на обед.
На улице дул холодный порывистый ветер, небо было сплошь в серых тучах. На дворе Хуоти не увидел ни одного полена. Большую поленницу дров Хуоти заметил возле школы первой ступени.
— Ах ты, дрова воровать вздумал. А ну-ка, положь на место! — закричала какая-то женщина, заметив, что Хуоти стал набирать дрова из поленницы.
Пришлось вернуть поленья на место. С виноватым видом Хуоти пошагал вдоль речки к лесу. Может быть, удастся набрать хворосту. Речка была узкая и мелкая, через нее можно было перебраться по камням. На другом берегу росли молодые ивы и ольха, но на дрова они не годились. Хуоти дошел до железнодорожной насыпи. За насыпью начинался лес, вернее не лес, а то, что осталось от него после того, как его срубили на дрова и на строительные нужды. Подальше, на склоне горы, сохранились большие ели и сосны. Хуоти пошел туда.