Вода в котле клокотала и клубилась паром. От запаха вареного мяса у многих уже текли слюнки.
— А почему в Ильин день едят барана? — спросил Хуоти у отца.
— Надо задобрить лесного владыку, чтобы медведь не трогал скотину, — объяснил отец. — Сварилось? — крикнул он, увидев, что Срамппа-Самппа кончиком ножа пробует мясо.
— Успеешь. Поп еще не скоро придет, — ответил Срамппа-Самппа, причмокивая губами.
Поп из Латваярви обещал прийти на Ильин день в Пирттиярви и совершить в часовне богослужение. С пришедшими в деревню гостями он сообщил об этом. Жертвоприношение барана надо было закончить до появления попа. Поп не должен знать о нем.
Срамппа-Самппа опять попробовал, не готово ли мясо.
— Да оно же готово, — заметил кто-то из молодых парней, пришедших сюда не столько ради служения владыке лесов, сколько ради самой баранины.
Срамппа-Самппа вытащил мясо на широкую доску и, отрезая каждому из присутствующих мужчин кусочек мяса, стал хриплым голосом уговаривать лесного бога:
— Святой Илья, бог скотины, покровитель пастухов, молодых омолоди, стариков укрепи, убереги стадо, чтобы в болоте не завязло, в медвежьи лапы не попало…
Обнажив головы и перекрестившись, мужики взяли по кусочку мяса и принялись за еду. Бабы смотрели издали, сложив руки на груди.
Срамппа-Самппа дал Хуоти кусочек мяса и велел ему бежать в часовню звонить в колокола. Пирттиярвский звонарь был уже старым и дряхлым, в груди у него сидела какая-то хворь и на него то и дело нападал кашель. У него не хватало иной раз сил даже подняться на колокольню. Хуоти и раньше приходилось звонить за него, и сейчас он с радостью побежал выполнять просьбу старика.
На склоне кладбищенской горы продолжался обряд задабривания владыки леса. Вскоре от барана осталась лишь кучка костей. Шкуру забрал владелец барана Кузьма Ахонен, Срамппа-Самппа снял с пояса полотенце, завернул в него кости и швырнул их на кладбище под ель, сердито крикнув:
— Вот и тебе, чтобы ты не голодал и скотину не пугал…
Участники жертвоприношения уже начали расходиться по домам, когда от часовни донеслись глухие, размеренные удары колокола — бум… бум… бум…
Деревенская часовенка выглядела почти новой. Ее построили лет десять назад. Это была третья по счету часовня в Пирттиярви. Первую сожгли враги, пришедшие из-за водораздела. О ней в народе хранилось предание. Однажды во время «воровских войн» в Ильин день на деревню неожиданно напали враги и подожгли часовню, хотя в ней было полно молящихся. Несколько деревенских девушек в это время направлялись на игрище. Чтобы не попасть в полон, они бросились в залив и утонули. В память об этом трагическом событии на деревенском кладбище поставили грубо вытесанный каменный крест, теперь весь замшелый. Вторая часовня сохранилась, но давно уже пришла в ветхость. Когда она была еще более или менее крепкой, старый Петри купил ее у деревенской общины за три рубля двадцать копеек и устроил в ней сеновал. Но теперь она не годилась даже для этой земной цели.