И придут наши дети (Юрик) - страница 65

Он переводил взгляд с лица на лицо, пытаясь прочесть, понимают ли его, соглашаются ли с ним, однако лица не выражали ничего, кроме обычной сосредоточенности.

— Мы уже научены опытом, — продолжал главный, — что люди плохо переносят критику, что это им не нравится… Да и кому понравится? Нас не приучили к критике. Нам это знакомо! Такие люди упираются, сопротивляются, ворчат, мол, это все вы, журналисты! Вы завариваете эту кашу! То одно, то другое! Словом, вы понимаете… Они не ищут, как исправить положение, а ищут способ ошельмовать нас. — Он медленно втянул воздух, пропитанный дымом, и также медленно его выдохнул. — Я хотел напомнить вам еще раз, о чем напоминаю каждую неделю. Газета — это что-то вроде печени в организме, своеобразный фильтр, который очищает дурную кровь, выводит шлаки и подает сигналы другим органам… Беда, если этот фильтр дырявый, если он испорчен и работает ненадежно, если он отравлен алкоголем, забит обещаниями, сладкими пилюлями… Это беда! Это не только его конец, это конец всего организма!

Он неожиданно замолчал, закрыл свой блокнот. Молчали и все остальные. Ему уже не хотелось больше говорить, ему захотелось распахнуть окна и подставить лицо солнцу и ветру.

— Думаю, на сегодня хватит, — он виновато улыбнулся сотрудникам. — Благодарю за внимание.

Заведующие отделами собирали рукописи, допивали кофе, тушили недокуренные сигареты, отодвигали стулья, шумели, покашливали.

— Мы можем идти? — спросила Клара и, не дожидаясь ответа, обошла стол и направилась к двери. Остальные двинулись за ней.

Главный редактор собрал свои вещи и, хотя все уже были в дверях и не могли его слышать, проговорил:

— Можете.

— Я уже и не надеялась, что вы когда-нибудь закончите, — сказала Катя Гдовинова, когда они оба сидели в полутьме маленького ресторана с названием «У доброго пастуха» под неоготическими сводами. Сквозь узкое запыленное окошко были видны силуэты домов, окрестности замка, канаты нового моста и серо-грязные воды реки.

— Как здорово, что мы тут сидим! — Она перегнулась через стол и легонько поцеловала его в щеку.

Матуш Прокоп невольно вздрогнул, дрожь прошла по телу, и, хотя лицо оставалось спокойным, он чувствовал себя возбужденным и неуверенным, как после долгого изнурительного пьянства. У него было желание доверить Кате какую-то головокружительную тайну, волнующую и несомненно прекрасную, но в сумраке из-за его спины вдруг приблизилась официантка, пожилая кругленькая женщина с добродушным лицом, напоминающая тот тип старушек, что помогали Снегурочкам и Красным Шапочкам в трудную минуту. Она с улыбкой наклонилась к столу да так и осталась стоять, поскольку отлично знала такие вот парочки, их тихие, доверительные разговоры над остывающими бифштексами.