Его глаза сузились, а затем удивленно раскрылись. Челюсть выпятилась. Он пытался осознать новый, непривычный для него тон и взгляд – ведь раньше я вел себя совершенно иначе. Потом он перевел глаза на Элинор.
– Оставьте ее в покое, – повторил я, – ей ничего неизвестно.
– Да о чем это вы? – с улыбкой спросила Элинор. – И что это за таинственный эксперимент?
– Так, ерунда, – ответил я. – Здесь… здесь есть глухой конюх, и мне было интересно проверить, слышит ли он звук высокой частоты.
– А-а… Ну и что, слышит? Я покачал головой.
– Боюсь, что нет.
– Какая жалость, – она поднесла к губам стакан, звякнув льдинкой. – Если он вам больше не нужен, я могу его забрать?
– Разумеется.
Я вынул свисток из потайного пояса и отдал ей. На лице Хамбера появилось изумление, а на лице Эдамса бешенство, когда до них дошло, что они не подумали о таком очевидном тайнике.
– Спасибо, – сказала она, опустив свисток в карман. – А какие у вас теперь планы? Снова будете работать конюхом? Вы знаете, – обратилась она к Хамберу, – я удивлена, что вы его отпустили. Он ездил верхом лучше всех в папиной конюшне. Вам просто повезло, что он у вас работал.
У Хамбера я изо всех сил старался ездить плохо. Он медленно начал:
– Не так уж он и хорош… Но тут встрял Эдамс:
– Я думаю, мы недооценили Роука, Хедли. Уверяю вас, леди Элинор, что мистер Хамбер снова возьмет его по вашей рекомендации и никогда больше не отпустит.
– Вот и отлично, – обрадовалась она.
Эдамс пристально смотрел на меня, пытаясь определить, оценил ли я его маленькую шутку. Лично мне она смешной не показалась.
– Сними шлем, – сказал он мне. – Ты находишься в помещении, к тому же в присутствии дамы. Снимай.
– Пожалуй, лучше я останусь в нем, – спокойно отозвался я. Мне бы сейчас и доспехи не повредили. Эдамс не привык к
тому, что я способен возражать, и его рот с лязгом захлопнулся. Хамбер с недоумением сказал:
– Я не совсем понимаю, почему вы так беспокоитесь о Роуке, леди Элинор. Мне казалось, ваш отец избавился от него, потому что он… э-э… обидел вас.
– О нет, – рассмеялась она. – Это была моя сестра. К тому же, видите ли, это все неправда.
Она сделала последний глоток и с наилучшими намерениями закопала меня окончательно.
– Папа взял с меня слово никому не рассказывать, что на Дэна наговорили, но раз вы его хозяин, вам следует знать – он вовсе не так плох, как хочет казаться.
Наступила короткая, оглушительная тишина. Потом я с усмешкой проговорил:
– Это самая лучшая рекомендация, какую мне когда-либо давали… Вы очень добры.
– О Боже, – со смехом ответила она, – вы же понимаете, что я хотела сказать… И еще мне кажется, вам стоило бы быть потверже – ну, постоять за себя, что ли.