– Вы это серьезно?
– Да.
– Но ведь у них нет ничего общего, кроме того, что им дали допинг.
– Мне кажется, проблема как раз и заключается в выяснении того, что дало возможность применить допинг именно к ним.
Я погладил морду Спаркинг Плага. После победы он был возбужден и беспокоен. Полковник Беккет посмотрел на меня своим спокойным и трезвым взглядом.
– Вы получите информацию, мистер Роук.
– Спасибо. Я позабочусь о Спаркинг Плаге… До конца сезона он вернет вам те деньги, которые вы за него заплатили.
– Увести лошадей! – закричал распорядитель. Полковник сделал рукой вялый прощальный жест, и я увел Спаркинг Плага обратно в конюшню ипподрома.
В общежитии в этот вечер было гораздо больше народу, и на этот раз я не ограничился направлением разговора на тему допинга, а попытался произвести впечатление человека, который не отказался бы от пятидесяти фунтов за известного рода услуги. Это принесло мне немало неодобрительных взглядов и один явно заинтересованный – от человека крошечного роста, чей огромный нос издавал монотонное сопение.
Утром в умывальной он подошел к соседней раковине и проговорил одной стороной рта:
– Ты это всерьез вчера говорил, что мог бы показать стойло за пятьдесят монет?
Я пожал плечами.
– А почему бы и нет?
Он украдкой оглянулся. Мне захотелось расхохотаться.
– Я бы мог свести тебя кое с кем, кого это заинтересовало бы… За пятьдесят процентов.
– Думай, что говоришь, – нагло сказал я. – Пятьдесят процентов! Да за кого ты меня принимаешь?
– Ладно… тогда за пятерку, – хмыкнул он, сдаваясь.
– Ну, не знаю…
– Это достаточно справедливо, – тихо сказал он.
Он ошеломленно уставился на меня.
– И меньше, чем за шестьдесят, я на это не пойду, раз уж ты берешь себе пятерку.
Он явно не знал, смеяться ему или плюнуть. Я оставил его с его сомнениями и, усмехаясь, вышел, чтобы увезти Спаркинг Плага обратно в Йоркшир.
В пятницу вечером я снова сидел в пивной в Слоу и через всю комнату обменивался зверскими взглядами с Соупи.
В воскресенье половина конюхов взяла выходной, чтобы поехать в Бернсдейл на матчи по футболу и дротикам. Мы выиграли оба матча, и дело закончилось морем пива и дружеским похлопыванием по спине. Но все внимание к моей персоне со стороны бернсдейлских обитателей свелось к замечаниям, что я новенький и явно угрожаю их шансам на выигрыш лиги. Несмотря на то, что рассказывал Октобер о случаях допинга в этой деревне, среди них не было никого вроде Соупи и никого, кто заинтересовался бы твердостью моих моральных устоев.
Всю следующую неделю я ухаживал за своими тремя лошадьми, читал отчеты о скачках и размышлял – с нулевым результатом. Пэдди держал себя холодно, и Уолли тоже – видимо, Пэдди доложил ему о моих отношениях с Соупи. Неодобрение Уолли проявилось в том, что он заставлял меня делать больше положенной мне доли дневной работы, поэтому каждый день, вместо того чтобы отдыхать после ленча до четырех часов, когда начиналась вечерняя работа в конюшне, я должен был подметать двор, дробить овес, резать солому, мыть машину Инскипа или окна в пустых стойлах. Я делал все без звука, рассудив, что если в будущем мне понадобится срочно поругаться и уволиться, ежедневные одиннадцать часов работы послужат достаточным основанием для недовольства.