Очень непохожи друг на друга произведения 70-х годов: "Пикник на обочине" и "Малыш", "Парень из преисподней" и "За миллиард лет до конца света". А все же есть между ними и подспудная смысловая перекличка. Герои всех этих повестей поставлены в условия острого внутреннего конфликта, конкуренции ценностных установок, их раздирают противоречивые мотивы и побуждения. Выбор предстает здесь родовым свойством человеческой природы, чуть ли не синонимом разумности: нужно быть разумным, чтобы выбирать, нужно выбирать, чтобы быть разумным.
Максимального напряжения и в то же время кристальной прозрачности тема нравственного выбора достигает в повести "За миллиард лет до конца света". После обманчиво фантасмагорических и бравурных по темпу экспозиции и завязки возникает ситуация экспериментальной, лабораторной чистоты. Суть ее в следующем. Несколько ученых, ведущих исследования в разных областях науки, вдруг сталкиваются с противодействием некой могучей силы, мешающей им продолжать работу. Природу этой силы Стругацкие сознательно выносят за скобки: то ли это внеземная цивилизация, то ли сама Природа взбунтовалась против человеческого разума, дерзающего проникать в сокровенную структуру мироздания. Важно другое. У Твардовского в "Василии Теркине" солдату предлагается определить свою линию поведения, когда на него "прет немецких танков тыща". В сходном положении оказываются и персонажи повести Малянов и Вайнгартен, Губарь и Вечеровский. Сила, противостоящая им, безлика и безжалостна. А главное, в отношениях с ней каждый может рассчитывать только на себя — никакая внешняя инстанция, никакой государственный орган не придет на помощь. Чем-то надо жертвовать — или верностью своему делу, научному и человеческому долгу, или благополучием, здоровьем, а может, и самой жизнью, больше того — безопасностью близких и любимых людей.
Как видим, условия эксперимента заданы с избыточной жесткостью, рассчитаны на многократные перегрузки. И Стругацкие своих героев не представляют сверхгигантами. Почти все они один за другим сдаются, находя себе те или иные оправдания. Упорствует один лишь математик Вечеровский — его образ задан как героический. Гораздо интереснее анализ состояния главного героя повести, астронома Малянова. Тот, почти уже сломившись, никак не может сделать последнего шага, переступить черту...
Удачей Стругацких стала, на мой взгляд, как раз психологически достоверная передача болезненности этого акта капитуляции, отказа от лучшего в себе, от стержня своей личности. Как страшно становится Малянову, заглянувшему в свое будущее "по ту сторону", какой тоскливой, обесцененной видится ему жизнь, в которой он перестанет быть самим собой. Поэтому и сидит Малянов в комнате Вечеровского, повторяя слова, полные безысходной горечи: "С тех пор все тянутся передо мною кривые, глухие, окольные тропы". Ему, мучающемуся в нерешимости, гораздо хуже, чем хозяину, уже сделавшему свой выбор...