– Жив твой страдалец!
– Навестить хочу, где он?
– Сейчас ворота запру, проведу.
Послушник ворота на засов закрыл, провёл Александра в маленькую келью. На топчане лежал Фотий. Он и раньше худ был, а сейчас скелет, обтянутый бледной кожей. Но жив, дышит. Александр рядом уселся, на скамью. Фотий глаза открыл, почувствовав человека рядом. Александр его за руку взял – холодная.
– Как ты, чернец?
– Уже лучше, только пить охота, а монах Серафим не велел.
– Это кто?
– Лекарь. Вернее, монах, но дар целительский у него. Сказал – жить буду.
– Вот и слушай его. Чего тебе надобно?
– Всё есть.
– Если одеяло принесу, не помешает? А то руки у тебя холодные.
– Беспокоить не хочу.
– Мне это не в тягость. А пока узелок у тебя оставлю.
Саша сунул узелок под подушку Фотия. Сам на торг направился, выбрал одеяло пуховое, такую же подушку и перину. Вещи мягкие, да объёмные. Кое-как верёвкой стянул, на плечи взвалил. Послушник при воротах удивился:
– Опять ты?
– К Фотию.
– А это что?
– Перина, одеяло, подушка. Крови он много потерял, мёрзнет.
– Давай помогу.
Вдвоём нести сподручнее. В келье на пару подняли Фотия прямо на матраце, набитом сеном, на скамью переложили. Топчан периной устлали, на него бережно Фотия перенесли. Послушник-привратник старую подушку на лавку перебросил, под подушкой узелок обнаружил.
– А это не тронь.
Фотию подушку пуховую под голову подсунули, одеялом накрыли. У чернеца лицо сначала счастливым сделалось, потом по щеке слеза скатилась.
– Больно? – встревожился Александр.
– Никогда так мягко не почивал, – улыбнулся Фотий.
Привратник взялся за старый матрац и подушку, собираясь вынести.
– Погоди, проводи меня к настоятелю, – попросил Александр.
– Не примет, – покачал головой послушник.
– Скажи – дело важное, дар монастырю сделать хочу.
Привратника не было долго. Фотий долго говорить не мог, слаб был. Вот что удивляло Александра – глаза монахов. Светлые, чистые по-детски. У горожан таких не бывает – хитрость в них, сомнение, соблазн, жадность читается. У него же, Фотия, – наивные, сразу понятно – камня за пазухой не держит и грехов не имеет, не то что у Александра. Молод, а руки по локоть в крови, хоть и не тать он и не кат. Тяжко на душе временами бывает. Возьми Савелия: наказал подлеца, а имел ли право жизнь отнять? Ведь не судья, такой же гражданин, как и Савелий. Не повезло Александру встретить на пути новгородского кормчего. Будь слабее духом, сам бы в лихую разбойничью шайку влился и кем стал в итоге? Убийцей.
Тихонько вошёл привратник:
– Спит?
– Не сплю, – откликнулся Фотий. – Блаженствую. Мыслю – в раю так же мягко и удобно. Ещё бы брюхо не болело.