Мимо проносились знакомые с детства картины, но он не замечал их: запертые на замок лавки с закрытыми ставнями; старые ветхие дома; ряды строений поновее; там и сям — брошенные недостроенные здания; надписи в окнах — «сдается»; кучка оборванных безработных перед станцией, где конка меняла лошадей, когда еще не был проведен трамвай; исхудалые дети, тихо играющие в канавах; старик пастух, гонящий коров с берега реки; закрывшаяся обувная фабрика; подводы, коляски, одноколки; длинная очередь угрюмых людей перед домом Армии Спасения, дожидающихся выдачи даровой тарелки супа; мужчины с бакенбардами, в цилиндрах, толпящиеся у запертых дверей банка, все еще надеясь на чудо, несмотря на объявление «Закрыто ввиду реконструкции». Джон Уэст слышал накануне, что несколько банков лопнуло и что «тяжелые времена», длившиеся уже три года, станут теперь еще тяжелей.
С самого детства, проведенного в Керрингбуше, Джону Уэсту знакомы были только темные, унизительные и отталкивающие стороны жизни.
В этом нищем, грязном пригороде семья его была одной из самых бедных. Дружил он и с рабочими, и с безработными, но охотнее всего водился с хулиганами.
Еще когда он и его два брата были мальчишками, полицейские частенько заглядывали к ним в дом; потом они попали в шайку воришек, и им нередко приходилось скрываться от полиции. А шесть лет тому назад пришли двое полицейских, надели наручники на старшего брата, Арти, и увели его.
Мать Джона Уэста, ирландка по происхождению, вскоре после приезда в Австралию вышла замуж за сына досрочно освобожденного каторжника. Тогда это была миловидная, с золотистыми кудрями девушка, но безысходная нужда и жизнь с пьяницей мужем быстро подорвали ее здоровье, избороздили лицо морщинами и посеребрили волосы.
Семейство Уэст ютилось на убогой улочке за Джексон-стрит, в ветхой бревенчатой лачуге с крохотным заросшим палисадником, зажатым между деревянным забором и крыльцом. Вдоль дома, с правой стороны, узенькая дорожка вела в тесный дворик.
На те гроши, которые уделял ей муж, миссис Уэст как-то ухитрялась сводить концы с концами. Утешение она находила только в своих трех сыновьях. Она по мере сил удовлетворяла их скромные потребности, но не могла дать им ничего, кроме самой необходимой пищи и одежды. По субботам она мыла их в корыте — в Керрингбуше ванна была невиданной роскошью. Она заботливо растила мальчиков, радовалась их первому лепету, восхищалась их умением забавляться без игрушек. Их послушание умиляло ее, а капризы, упрямство и шалости приводили в отчаяние. Когда они подросли, она послала их в школу; там они выучились грамоте и озорству.