Барни сидел за маленьким столиком в первой комнате конторы, позади стойки. Он мало изменился, разве только чуть-чуть постарел и заметно потолстел, а на висках и в усах его появилась седина. Он по-прежнему много читал и все так же любил подпускать аллитерации в своих рекламных объявлениях — словом, остался прежним Барни Робинсоном.
Деревянная табличка на стене извещала о том, что здесь находится официальная контора Боксерской компании, Мельбурнского бегового клуба и Скакового клуба штата Виктория. Налево помещался скудно обставленный кабинет Джона Уэста с табличкой на дверях: «Вход посторонним воспрещается». Под этой надписью виднелись следы стертых слов: «Рядовой Уэст». Барни написал это чернилами во время краткого пребывания Джона Уэста в армии; когда хозяин вернулся, приписка эта вызвала у него раздражение, и Барни пришлось стереть ее, но следы остались.
Из конторы вела дверь в кабинет, где сидел Фрэнк Лэмменс, исполнявший многочисленные и разнообразные обязанности. Сюда приходили политические деятели, бандиты, боксеры, журналисты, велогонщики, жокеи, тренеры и другие нужные Джону Уэсту люди; тут с ними вели переговоры и платили им за услуги.
Комнату направо занимал некий Ричард Лэм, быстро зарекомендовавший себя энергичным и совершенно безжалостным к людям администратором. Еще год назад Лэм служил клерком в агентстве по продаже недвижимости. Узнав, что Джон Уэст намерен открыть постоянный спортивный зал в Мельбурне, Лэм принялся вести переговоры о продаже огромного склада под шерсть в западной части города, заключил сделку и таким образом создал для себя должность управляющего боксерскими предприятиями Джона Уэста в штате Виктория.
Барни Робинсон недолюбливал Ричарда Лэма. Барни считал, что он, а не Лэм должен был бы сидеть в этой комнате направо. К тому же Лэм был масоном — паршивый нечестивец, козлиный наездник[9], как называл его про себя Барни. Сам Барни не помнил, когда он в последний раз был в церкви, но, как все католики, терпеть не мог масонов; однако Джон Уэст забывал об этой традиционной вражде, когда дело касалось дельных работников. Неприязнь, которую питал Барни к Лэму, усугублялась также различиями во взглядах и методах работы: Барни искренне увлекался спортом и заботился о благополучии своих боксеров, Лэм же точно придерживался принципов своего хозяина, сводившихся к безжалостному извлечению доходов любыми средствами.
Лэм и Барни были между собой на ножах. Лэм оказался круглым невеждой во всем, что касалось боксерских состязаний, но он очень быстро и без всякой помощи со стороны постигал все тайны этого спорта. Барни постоянно хлопотал о нововведениях, и почти всегда его хлопоты оказывались безуспешными. Он добивался повышения платы боксерам, участвующим в предварительных раундах и получающим по фунту за нокаут; он требовал увеличения процента выплаты боксерам, дерущимся в основных раундах, и, самое главное, более строгого медицинского надзора и запрещения допускать на ринг боксеров, перенесших сотрясение мозга.