Покидая Европу, Барни устроил Томми Бернсу, чемпиону мира в тяжелом весе, поездку в Австралию. Бернс согласился потому, что хотел удрать от негра-боксера, грозного Джека Джонсона, с которым он отказывался драться якобы из нежелания «пачкать руки о черную кожу». Как Барни и предполагал, Джонсон последовал за Бернсом в Австралию, но сколько ни старался Джон Уэст свести их в Мельбурне, ему это не удалось, ибо Бернс заломил неслыханную сумму за выступление, после которого, по его твердому убеждению, он уже не будет чемпионом мира.
Барни нашел другого противника Джонсону — молодого австралийца Билла Лонга. Лонг был молод и силен, но еще неопытен. Он участвовал в матче с одним из местных чемпионов и показал себя смелым боксером, хотя дрался не по всем правилам искусства. Барни решил, что Лонг достаточно высок и силен, чтобы драться с Джонсоном, поэтому однажды он вышел на середину ринга и попросил публику приветствовать троекратным «ура» Билла Лонга, чемпиона Брокен-Хилла, будущего соперника Джонсона. Лонг никогда в жизни не бывал в Брокен-Хилле, но решил, что Барни знает, что делает.
Широко разрекламированный матч между Лонгом и Джонсоном состоялся в 1908 году на одном из ипподромов Джона Уэста. Матч происходил под проливным дождем. Джонсон согласился дать Лонгу продержаться несколько раундов. Он и не подозревал, что ему грозит предательство. Ренфри, засекавший время, получил указание сделать все возможное, чтобы негр потерпел поражение, а судье, питавшему ненависть к цветным, велели применить «ирландский счет» и сжульничать, в случае если у Джонсона будут шансы на победу.
Состязание было фарсом с начала до конца. Джонсон явно играл со своим неумелым противником: скользя по рингу, как большая черная пантера, он легко отбивал удары Лонга локтями, плечами и перчатками или, качнув головой, заставлял его промахнуться. Когда Джонсон поскользнулся на мокром брезенте, публика ахнула, решив, что он получил нокаут, но Джонсон тут же поднялся на ноги, и односторонний матч продолжался. Барни часто говорил потом, что Лонг проморгал матч — если б он наступил на грудь Джонсону, когда тот упал, судья засчитал бы негру поражение.
После шестого раунда публика, не желая больше мокнуть под дождем, стала расходиться. Перед десятым раундом, когда боксеры вышли из своих углов на середину ринга, Джонсон протянул Лонгу обе руки в перчатках и пожал ему руку.
— Ведь это еще не последний раунд, — удивленно сказал Лонг.
— Нет, Билл, это последний, — ответил Джонсон, и так оно и было: не прошло и двух минут, как Лонг уже лежал на спине.