— Сшибить бы его!
— Из чего? Зениток здесь поблизости нет. Они там, у моста, стоят.
Он перевел взгляд на сына и с улыбкой подумал, что очень уж тот похож на него, Глаза, брови, нос. В гражданскую сам таким же пареньком был. Тоже было девятнадцать. Слава богу, воюю еще! Может, и сына пуля обойдет…
— Не жмут сапоги-то? — спросил отец.
— Нет.
— Пушечным салом почаще мажь. Для солдата сапоги вещь важная. И еще ты поначалу-то не горячись, вперед меня не лезь. Пуля против тех слаба, кто с толком воюет.
— Ладно! — ответил сын и поглядел на небо. — Слышишь, батя? Много самолетов летит.
— «Юнкерсы». Пикирующие, — пояснил отец. — Но, может, пройдут мимо.
Самолеты вынырнули из-за черных туч и теперь летели на фоне голубого неба, не очень высоко и неторопливо.
— Гляди, гляди, батя, низко, даже свастика видна.
Поравнявшись с передовой, самолеты стали перестраиваться. Они заходили друг другу в хвост, образуя круг. Молодому солдату это напомнило карусель, которую он видел в городском парке.
Некоторое время «юнкерсы» летали друг за другом, но вот головной скользнул на левое крыло и устремился вниз, к земле.
С каждой секундой самолет становился все больше. Отчетливей была видна черная свастика на крыльях.
— Батя! На нас летит?
— Левее метров на сто сбросит, — спокойно ответил отец.
Сын не спускал глаз с самолета, он видел, как из-под его крыльев оторвались две бомбы, похожие на вытянутые капельки металла, как они летели до самой земли и взорвались не очень далеко, метрах в ста слева.
— Когда взрыв — рот раскрывай! — крикнул отец. — А то перепонки лопнут.
Сын кивнул и опять выглянул из окопа. Он увидел, как от карусели оторвался еще один «юнкерс», за ним пошел в пике следующий.
— Батя! А если в него из автомата ударить? Ведь совсем близко.
— Не берет его, гада, автомат! Пробовал! Вот если из противотанкового ружья — другое дело.
Отец выглянул из окопа:
— Ложись!
Два тела в солдатских шинелях крепко прижались к стенке окопа. От взрыва стенка пошатнулась — будто кто-то покачал землю.
Бомба разорвалась совсем близко, и ход сообщения с одной стороны завалило.
На какое-то мгновение стало тихо. Потом тишину прорезал рев моторов самолета, который уходил вверх. А следующий «юнкерс» уже нацеливался на окоп.
— Батя! — с тревогой крикнул сын.
— Не бойся! Прижимайся к земле. Она не выдаст. Третьего дня они нас часа два тут молотили. И вдоль окопа и поперек. А мы сидим себе и посматриваем.
После каждого взрыва сын выглядывал из окопа, провожая взглядом «юнкерс», который поднимался ввысь и занимал свое место в карусели. Впрочем, строй самолетов теперь больше был похож на чертово колесо, которое крутилось и крутилось под грохот взрывов.