Дмитрий не хотел видить лица приговоренного. Знал, что если сейчас посмотрит, то потом долго еще не сможет избавиться от ночных кошмаров. Поэтому бросил лишь короткий взгляд вниз. Сделал короткий шажок вперед. Теперь голова преображенного находилась как раз под правой рукой.
Взвел курок пистолета.
— В соответствии с особой частью Уголовного Уложения, лицо, прошедшее преображении, подлежит смертной казни, немедленно сразу после его обнаружения. Сегодня, — Дмитрий назвал точную дату, и удивился каким безжизненным и неестественным стал его голос. — Казнь осуществляет, страж следователь Малинин Дмитрий Сергеевич, в присутствии двух свидетелей.
Все, теперь формальная сторона вопроса соблюдена.
Дмитрий крепко сжал рукоять пистолета в руке. Зажмурил глаза.
Палец мягко нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела, в замкнутом пространстве квартиры, прозвучал как залп пушки. У стража заложило уши. Что мокрое плеснулось на штанину, но не было не сил не желания смотреть, что, же это такое. Еще один выстрел, и еще один. Дмитрий продолжал стрелять, а из глаз лились слезы, которые он так и не смог в себе удержать.
Едкий запах пороха щекотал нос. Малинин спрятал пистолет в кобуру, вытер глаза рукавом и, шатаясь, отошел в сторону. Без сил привалился, и сполз вниз по стене.
— Эй, вы, уроды, дайте закурить.
К стражу тут же подскочил Виталий и протянул уже раскуренную сигарету. Дмитрий с удовольствием затянулся, даже прекрыл глаза от немыслимого блаженства.
— Чего это с ним? — Малинин ткнул пальцем в сторону блюющего Пахи.
— Увидел, что ты с преображенным сделал, вот и не выдержала душа поэта.
— Что я с ним такого сделал? Подарил безболезненную смерть. Я хоть нормально попал?
— Нормально, клиент мертв. Все пули точно в яблочко, — Виталий привалился к стене рядом с Малининым и тоже закурил. — Лучше бы, ты пару раз промахнулся, честное слово. У тебя калибр крупный, там считай от лица ничего и не осталось. Большая, неровная дырка, с ошметками костей и кое-где торчащими волосками. Пипец просто. Как вспомню, самому дурно становится.
Дмитрий ничего не сказал, только еще глубже затянулся.
Посидели несколько минут, молча смоля. Паха пришел в себя окончательно, и блевать перестал. Только вот и смотреть в глаза Малинину не мог, отводил взгляд, будто в чем-то был виноват.
— Слушай, ты не поверишь, у меня сына как тебя зовут, Виталькой!
— Да ты что?
— Я тебе серьезно говорю. Вот такой пацан! — Дмитрий показал оттопыренный большой палец, как доказательство своих слов.
— И сколько ему?
— Тринадцать недавно исполнилось.