"Что делать, что делать… Лукашевский? — узнал его по голосу начальник управления. — Вы еще на маяке работаете? — удивился он. — Ваше заявление об увольнении я подписал три недели назад. Вам уже выслан расчет. И вашему помощнику Полудину. А вы, оказывается, все еще там".
"Я просил уволить меня с первого мая, — ответил Петр Петрович. — Но если вы так решили… Кстати, как же я могу покинуть маяк, не дождавшись замены? Удивляться должен я, а не вы. И все-таки объясните мне, что делать?" потребовал Петр Петрович.
"Ничего не надо делать, — ответил начальник. — Ваш маяк переведен в разряд временно бездействующих. По причине, о которой вы сказали — из-за отсутствия энергоснабжения. Флоты предупреждены. Законсервируйте всю систему. Письменный приказ вам отправлен. Для охраны объекта и имущества к вам послан человек. Дождитесь его, передайте ему все по акту и можете быть свободны. Благодарю за безупречную службу, — помолчав, добавил начальник. — Вы слышите меня, Лукашевский?"
"Да, слышу, — ответил Лукашевский. — Прощайте".
Полудин вошел в аппаратную уже после того, как Лукашевский выключил радиостанцию. На нем была брезентовая роба, широкий со стальными кольцами пояс верхолаза, в руках он держал резиновые электромонтерские перчатки. Похлопав перчатками по ладони, Полудин сказал, что готов двинуться в путь, на линию.
"В этом нет никакой нужды, — ответил ему Лукашевский. — К тому же вы уволены, — и добавил, когда у Полудина от растерянности отвисла челюсть: Кстати, я тоже уволен. Одновременно с вами. Три недели назад. Расчет уже давно ждет нас на почте. Так что если нам куда и нужно двинуться, так только в райцентр. На вашей "Хонде", Полудин, потому что моя "чайка" не пройдет". "Чайкой" Петр Петрович называл свою машину. Пересказал Полудину радиоразговор с начальником управления. Полудин сел, схватился за голову. "Без ножа зарезали, — сказал он. — Всему хана".
Петр Петрович давно не интересовался, как обстоят у Лолудина дела с его переездом в райцентр, на новое обещанное ему место работы. Теперь выяснилось, что работу и квартиру в райцентре Полудин сможет получить только в июле-августе или даже позже и что все это время ему придется жить без зарплаты на маяке.
Александрина, узнав о случившемся, всплакнула, ушла в коровник и сидела там, пока Петр Петрович и Полудин отделяли коляску от "Хонды" и позвали только тогда когда понадобилось запереть ворота.
"Если опять появятся эти бандиты на лошадях, — сказал ей Полудин, выкатив мотоцикл за ворота, — не открывай им. А станут ломиться, стреляй из ружья. Оно стоит в коридоре".