восходительство!
— Хорошо, хорошо, — сказал полковой командир... Но Долохов не отошел; он развязал пла-
ток, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
—
Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство».
Везде, всегда он помнит прежде всего о себе, только о себе; все, что делает, делает для себя.
И на смотре, и в бою он самоутверждается; в этом не было бы особой опасности, если б не одно:
когда человек думает только о себе, он непременно приносит беду и боль окружающим — мы еще уви-
дим, как может быть жесток и бесчеловечен Долохов в своем непробиваемом эгоизме.
Нас не удивляет и поведение Жеркова, когда в разгар боя Багратион послал его с важным
поручением к генералу левого фланга.
«Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он
отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог
ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыски-
вать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания». (Курсив
мой. — Н. Д.)
Приказание было — немедленно отступать. Из-за того, что Жерков не нашел генерала, фран-
цузы отрезали русских гусар, многие были убиты и ранен товарищ Жеркова Рос тов. Но некогда и
непривычно было Жеркову думать о последствиях своего поведения, потому что думать о чем бы то
ни было он не умел.
25
Здесь, в бою, мы встречаем и двух полковых командиров. Один — полковник, под чьим началом
служат Ростов и Денисов, тот самый, кто так берег честь своего полка, что скрыл преступление Теляни-
на. И второй — генерал, полковой командир Долохова и Тимохина, полагавший на смотре, что «луч-
ше перекланяться, чем недокланяться». Оба они, профессиональные военные, ведут себя в бою так
же, как в будничной обстановке: «В то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и
французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели це-
лью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приго-
товлены к предстоящему делу».
Они не трусы, эти люди, нет. Они только не умеют за быть во имя общего дела себя, свое
самолюбие, свою карьеру, свои личные интересы, сколько бы громких слов они ни говорили о чести
полка и как бы ни показывали свою заботу о полке. Приехав в цепь, оба начальника остановились под
французскими пулями. «Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовя-
щихся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так