двух выигранных сражений».
Император Александр — тот самый человек, который нужен, необходим сейчас почти всем офи-
церам, чтобы не в и деть того, что видит Кутузов, чтобы в о п р е к и п р а в д е надеяться на победу, ве-
рить в нее.
Толстой не издевается над царем; он старается понять — и нас заставляет понять: царь
всего только виновен в том же, в чем многие его офицеры; он занят собой, любуется собой, по-
гружен в себя и не хочет видеть правды.
Но и царь расплатится за свою слабость. Многие из его офицеров заплатят жизнью за свои
ошибки накануне Аустерлица, царь заплатит тяжелым стыдом. История не прощает людям, когда они
поддаются чувству общего обожания, обожествления и под влиянием окружающих сами начинают ви-
деть в себе полубогов.
Один только Кутузов понимает весь трагизм предстоящего сражения и знает, что оно будет
проиграно, и просит передать это государю. Но кто будет слушать старого главнокомандующего, по-
вторяющего неприятные речи? Кому интересен этот старик, когда во главе своих войск стоит сам обо-
жаемый молодой император? Одни мечтают «умереть за него», другие хотят отличиться, третьи — вы-
двинуться и получить награду, четвертые надеются на победу русских войск просто потому, что надо же
на что-то надеяться, а час Аустерлица приближается, он неминуем.
16. НЕБО АУСТЕРЛИЦА
На военный совет перед Аустерлицким сражением собрались все начальники колонн, «за ис-
ключением князя Багратиона, который отказался приехать». Толстой не объясняет причин, побудив-
33
ших Багратиона не явиться на совет, они и так ясны. Понимая неизбежность поражения, Багратион
не хотел участвовать в бессмысленном военном совете.
Но остальные русские и австрийские генералы полны той же беспричинной надежды на побе-
ду, какая охватила всю армию. Только Кутузов сидит на совете недовольный, не разделяя общего на-
строения.
Австрийский генерал Вейротер, в чьи руки отдано полное распоряжение будущим сражением,
составил длинную и сложную диспозицию — план предстоящего боя. Вейротер взволнован, ожив-
лен. «Он был как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез или его гнало,
он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему пове-
дет это движение».
Позднее, во время боя, когда начнется паника, русские солдаты станут проклинать австрий-
цев, считая их трусами и изменниками, но это будет несправедливо.
Вейротер не трус и не изменник: он ждал этого дня, как князь Андрей — своего Тулона. Он не
думает ни о чем, кроме боя, верит в победу, убежден в своей правоте и не жалеет сил, чтобы дока-