Андрея происходит вовсе не величественно: «Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то
из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову».
Это — война, как ее видит Толстой, с кровью и грязью, с болью и страданиями; война без
прикрас; и самого благородного, возвышенного человека она грубо бьет, как палкой, он падает на
спину и ничего уже не видит над собой, «кроме неба, — высокого неба, не ясного, но все-таки неизме -
римо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками».
А на правом фланге Багратион делает в это время то, что не удалось сделать Кутузову вбли-
зи царя, — оттягивает время, чтобы сохранить свой отряд. Он посылает Ростова найти Кутузова (а
Николай мечтает — царя) и спросить, пора ли вступать в бой правому флангу. Багратион наде -
ялся, что посланный вернется не раньше вечера...
До сих пор мы видели битву глазами князя Андрея, который с горечью понимал, что происхо-
дило перед ним. Теперь Толстой передает наблюдательную позицию ничего не понимающему, востор-
женному Ростову.
Отправившись разыскивать Кутузова «в том расположении духа, в котором все кажется легко,
весело и возможно», он и представить себе не мог, что на левом фланге все бегут. Он «ничего не мог
ни понять, ни разобрать из того, что делалось», и поддерживал в себе бодрость одной мыслью, очень
для него характерной: «Уж как это там будет, не знаю, а все будет хорошо!»
36
Навстречу ему скачут кавалеристы — в атаку на французов, и Борис Друбецкой встречается
ему, счастливо оживленный участием в атаке... И Берг останавливает Ростова фантастически нелепым
рассказом о том, как он, раненный в правую руку, взял шпагу в левую: «В нашей породе фон Бергов,
граф, все были рыцари...»
Но Ростов уже чувствует безумие происходящего. Как ни мало он опытен, но, услышав «впереди
себя и позади наших войск... близкую ружейную стрельбу», думает: «Неприятель в тылу наших
войск? Не может быть...»
Вот здесь-то в Ростове просыпается мужество. «Что бы это ни было, однако, — подумал он, —
теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели все погибло, то и
мое дело погибнуть со всеми вместе». (Курсив мой. — Н. Д.)
Не знает князь Андрей, лежащий под высоким небом, что хвастливый юнкер, так раздра-
жавший его своими рассказами, пришел к тем же мыслям, какие заставили его выйти вперед со
знаменем.
«Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют».
Ему жалко себя — как было жалко при Шенграбене. Он думает о матери, вспоминает ее
последнее письмо и жалеет себя за нее... Но все это — иначе, не так, как было при Шенграбене, потому