зя Андрея закричал: «Ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу все
бросились бежать».
Бегство было так страшно, так чудовищно, что даже Кутузов — единственный человек, еще вче-
ра понимавший обреченность русских и австрийцев в этом сражении, — даже Кутузов был потрясен.
«Несвицкий, с озлобленным видом, красный и на себя непохожий, кричал Кутузову, что ежели он
не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал
платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
—
Вы ранены? — спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
—
Рана не здесь, а вот где! — сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая
на бегущих.
—
Остановите же их! — крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было
их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад».
Среди полного безумия, охватившего всех, князь Андрей Болконский делает то, что задумал еще
перед боем.
«— Ребята, вперед! — крикнул он детски-пронзительно.
«Вот оно!» — думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль,
очевидно направленных именно против него. Несколько солдат упало.
—
Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед
с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
И действительно, он пробежал один только несколько шагов».
Подвиг князя Андрея не мог изменить хода сражения. Когда молодой Наполеон Бонапарт взбе-
жал со знаменем на Аркольский мост, за ним шли солдаты, только на мгновение заколебавшиеся. При
Аустерлице дело было не в минутном колебании — исход боя был предрешен.
Может быть, князь Андрей даже и понимал это, бросаясь вперед со знаменем в руках. Он ведь
еще вчера думал, что этот день принесет ему гибель. Но он не мог поступить иначе: единственный
способ избавиться от стыда, от своего личного позора был для него в том, чтобы остаться честным и
мужественным, когда все бегут.
Кутузов понял это. Позже, когда все кончилось, он писал отцу князя Андрея: «Ваш сын, в моих
глазах... с знаменем в руках, впереди полка пал героем, достойным своего отца и своего отечества».
Описывая подвиг князя Андрея, Толстой не произнесет ни одного возвышенного слова — эти
слова возникнут только в письме Кутузова, от его лица. А сам автор пишет о происходящем нарочито
просто, подчеркивая тяжесть знамени, которое князю Андрею так трудно удержать, что в конце концов
он уже бежал, «волоча его за древко», и ранение князя