По дороге домой в троллейбусе я не утерпела и высказала свое мнение, что штаны бы не помешали. Треники хотя бы, они же удобные, растягиваются, и прыгать можно. Бабушка мне даже спасибо сказала, что я не возмущалась в театре. Это, оказывается, традиции искусства. Как голые скульптуры. Или голые картины. А в филурмонии голые играют? Тут бабушкина благодарность улетучилась: ты видела, чтобы в яме в театре голые играли? Что ты идиотничаешь?
Ну откуда я знаю? Там поют, тут пляшут и петь нельзя, в филурмонии просто играют, может, им скучно одетыми... Запутали... Сразу расхотелось быть культурной, хотелось грызть ногти, лузгать семечки и топать в пыли.
Может быть, вы помните, что меня долго приручали оперой и балетом, и вот наконец настало время повести меня в филурмонию.
Видимо, бабушка была уже уверена, что я привыкла к бесштанным пляскам с мертвыми девушками (это я про Альберта с Жизелем) или к хорам в лаптях и ночных рубашках и стрельбе (это я про Онегина и остальных).
Она была уверена, что я не буду визжать, смеяться и уползать по проходу от невыносимости происходящего. А также что я буду смиренно коситься на остальных, чтобы понимать, когда хлопать надо.
Привычка — основа смирности поведения. Смирное поведение — залог культуры.
И меня повели в зал имени Свердылыва. Видимо, это был такой филурмонист, раз его именем назвали культурное заведение. Там было как в театре: бархатные кресла, буфет, звоночек, когда надо быстро прекращать кушать и идти снова сидеть в зале. Бабушка очень хотела, чтобы дедушка тоже пошел, поэтому выбрали концерт с пением, но мне обещали без литарвов и стрельбы. Просто будут стоять и петь.
Как обещано было, так и произошло. На рояле играл дяденька, одетый как ласточка, с двумя хвостами, и откидывал их назад руками, чтобы не наступить себе на хвосты попой, когда садился. Еще было несколько ласточек со скрипками разной величины. Пела тетенька, большая и красивая, в синем платье. Больше напоминало оперу: дяденьки все в штанах, а тетенька была одета без верха почти совсем и колыхала ими. Ну вы понимаете чем — сиськами. В искусстве всегда что-нибудь да выпустят наружу, иначе красота не войдет в душу. Вон, зайдите в музей, там вообще почти все голые.
И так она печально пела, так нежно, что хотелось спать. Сон всегда помогает, когда грустно. И можно было даже не смотреть, а просто слушать. Это мне больше нравится, чем опера-балет: а то не знаешь, что делать, куда смотреть, к чему прислушиваться, мелькают все, шумят, спорят, прыгают...
А буфеты везде одинаковые, с пирожными, лимонадом, чаем и даже колбасой, если кто совсем голодный. В общем, всё, лучше я в