Сенькевич вздохнул:
— Водка. Ночь. Дорога.
— Все так, — кивнул Децкий. — Но в сорок лет разбиться… Вот Юрина соседка разбилась, так ей хоть восемьдесят.
— Как, — удивился Сенькевич, — на машине?
— Ну, куда на машине. На лестничной площадке. В тот самый день, когда мы на даче купались и костер жгли. Шла, инсульт, смерть. Как говорится, ходячи. Бог, увы, делит не ровно.
— Причем весьма, — признал Сенькевич. — Скажите, Адам Иванович, ваш брат не предлагал вам взаймы на квартиру?
— Предлагал, и не взаймы, только я отказался.
— Если не секрет, почему же?
— Во-первых, я сам могу заработать, — сказал Децкий, — а во-вторых, по правде сказать, я должен ему тысячу. Он выручил меня, когда я разводился… И потом: у него своя жизнь, у меня своя. Я ведь давно мог найти должность с окладом, но хотелось другого…
— А вы никому не рассказывали про вклад брата?
Децкий задумался.
— Некому говорить, — ответил он скоро. — И вклад — какое мне дело.
Никаких позитивных сведений этот длинный разговор Сенькевичу не дал. С одной стороны, у Адама Децкого было достаточно оснований решиться на воровство: комнатка в шумной квартире, дряхлый раскладной диванчик, отживший свое стол, в перспективе многолетняя выплата за кооператив. И алиби у него ни на вечер, ни на утро не было никакого. Но — с другой Сенькевич интуитивно чувствовал, что Децкий чист. Из этого следовал обещающий новые заботы вывод: среди близких друзей Юрия Ивановича преступника нет: четыре пары и Пташук сели в поезд, когда тот вор находился в сберкассе; Адам Децкий приехал машиной, но непричастен; Глинский сидел на даче с пятницы. Но книжка, думал Сенькевич, зачем преступник возвращал в чемодан книжку? Ведь не ради же смеха. Такой риск: вновь войти в квартиру и вновь выйти. Была цель, умный вор зря не рискует. И время, время, минут двадцать заняла эта операция. Не приносил бы книжку — успел бы на поезд точно.
Жалелось, очень жалелось Сенькевичу, что уже нет в живых Пташука. Он по всем внешним данным тоже включался в схему преступления: жена и сын на даче, доступ к ключам имел наилучший, привычки Децких знал назубок, одна заковырка — прибыл электричкой. А есть своя машина, думал Сенькевич. Если от дома Децких на вокзал машиной, а еще от сберкассы к дому Децких снова машиной, то появляются минуты, и немало. Сенькевич отметил в уме, что надо расспросить гостей Децкого, где именно встретились на вокзале, когда и кто первым увидел Пташука.
— Давай-ка, Валера, прокатимся с ветерком, — сказал Сенькевич водителю и определил маршрут: от сберкассы к дому Децкого, а затем — на вокзал.