— Простите, — обратился я к Володковичу. — Вы не можете вспомнить, как господин Красинский рассказал о покушении на лекаря?
— Отчего же. Я понял так, что он провожал лесом своих приятелей и на просеке встретил вас обоих. Как раз прозвучал выстрел. Друг ваш упал, а вы и Николай бросились в чашу. В зарослях он поранил руку. А что, это неверно?
— Нет, верно. Но у меня было ощущение, что Красинский любит прихвастнуть.
— Да, — согласился господин Володкович, — но бескорыстно.
— Жалею, что перебил вас несущественным вопросом, — сказал я. — Вы говорили, что Северин ушел…
— Да, он ушел, — повторил Володкович, проводя ладонью по глазам. — Мы с Томашем побрели в дом… А было это времени… ну, за полчаса до вашего приезда. Но вот что, вы, надеюсь, поймете. Я офицеров пригласил… Конечно, был умысел: вдруг вашим постам попадется — уже какое-то знакомство. Но я и сам офицер, хотелось поговорить…
Воображение мое оживляло рассказ господина Володковича, наиболее интересным фактом из которого я счел возвращение Томаша в дом вместе с хозяином. Я решил уточнить, что делал Томаш в последующее время.
— Мы прошли на кухню, — объяснил Володкович. — Там жарилось и варилось; мы посмотрели, зашли в столовую — там мыли, накрывали, ну, как обычно… потом спустились в погреб, я сам отобрал вина, он в этом ничего не соображает. У меня прежде был управляющий, тот все понимал, но — вор. Я его выгнал. Томаш неискусен в экономике, однако не дурак и старателен…
Господин Володкович вдруг пожал плечами, словно удивившись, зачем он рисует мне качества своего слуги, и замолчал. Минуту мы провели в молчании.
«Вы утром высказали сомнение: не убийство ли? — сказал Володкович. — И я склоняюсь думать именно так. — Володкович остановился и пристально посмотрел мне в глаза: — Я хотел бы… Я дорого заплачу тому, кто откроет мне имя убийцы». — «Вы делали такое предложение исправнику?» — спросил я. «Нет! И не сделаю». — «Отчего?» — «Не могу, — сказал Володкович. — Лужин… Есть правила и для него… Он вовсе не глуп, но как лицо должностное…» «Однако он знал, что Северин — повстанец?» — «Знал, — согласился Володкович, — но у него свои интересы…»
— А если убийца принадлежит к вашему дому? — спросил я. — Если он — в близком кругу? Может быть, для вас лучше не проникать в эту тайну?
— Я не люблю быть околпаченным. Ни в одном деле, — гневясь, сказал Володкович. — И особенно в этом деле. Мне легче будет пулю пустить в висок, чем знать, что кто-то радовался, превратив нас… меня!.. в марионеток своей подлой затеи, что смеялся надо мной, когда я плакал: «Сынок, зачем ты ушел от нас!» Приезжают соседи: «Матка свента! Северин! Кто мог ожидать! Такой жизнелюб! Отважное сердце!» — а я вынужден лгать: «Несчастная любовь!»