Пруды и беседка остались позади. Мы пересекли лужайку и пошли кустарником.
— Куда мы идем? — спросил Красинский.
— Где-то тут, — сказал я, — был убит брат вашей невесты. Может быть, возле этого куста или вот здесь.
Красинский равнодушно взглянул на указанное место.
— Скажите, Михал знал, что вы вызвали меня драться?
— Знал. Я просил его быть секундантом. Он отказался.
— Он вас не отговаривал?
— Пытался. Но я не люблю отступать.
— И что он?
— Сказал, что вы меня убьете.
— А где вы ожидали своих секундантов?
— Здесь, в усадьбе.
— Мне кажется, — сказал я, — вы не любили Северина.
— Почему не любил, — смутился Красинский. — Слово какое-то сентиментальное. Хотя вы верно заметили: мне он не нравился. Скучно было с ним, тяжело, всем на свете он был недоволен. Царь — подлец, в правительстве — мерзавцы, дворяне — скоты, а честные люди — только те, что на каторге, да он.
Я повернул назад и стал про себя отсчитывать шаги.
— Тоскливая натура, — продолжал Красинский. — Едем, бывало, мимо костела, он со злобой — «Работает, колдун!», мужики у корчмы дерутся, он «Правительство народ развращает!», лентяй крышу не перекрыл, он «Дворянство, так их и так. До убогости довели народ!». Просто смешно становилось.
И Красинский рассмеялся.
— Что вас еще интересует? — спросил он, отсмеявшись.
«Еще, где находился господин Володкович, когда вы вернулись с просеки!» — «В траурной зале», — был ответ. «А Людвига?» — «Тоже там». — «А Михал?» — «Все вместе. Вы думаете, — усмехнулся Красинский, — кто-то из них бегал в лес стрелять по вашему лекарю?»
— А Михал знает о выстреле? — спросил я.
— Он считает, что приятель Северина развлекался. Мундиры ваши ему в любом случае неприятны. И я так думаю.
Ай да Михал, поразился я. Мудрец.
— Я хочу вас попросить, — сказал Красинский, густо покраснев. — Я не говорил, что вы меня ранили… Я не могу, мне легче голову потерять… и дуэль наша все-таки не окончена. Я сказал, что разбился о сук, когда за стрелком гонялись… Вам ведь все равно…
Я мысленно ахнул. Да сколько же тебе лет, восклицал я. В таком рабстве у самолюбия состоять… Эх, совсем ты небитый! А если бы я грудь посек, что врал? — что медведь когтем провел?
— Вот вы полагаете, что Северин застрелился, — сказал я. — У вас есть основания?
— Кому он был нужен, этот Северин. У них у всех, кроме отца, слабая воля. Повоевал, потягался по лесам и к отцу — дайте денег, отбываю за границу, в Италию отдыхать. Что же касается слуг, то тут не те слуги, которые хозяев убивают. Мы сегодня говорили: господин Володкович месяцами держит в секретере деньги, и немалые — рубль не исчез. Уже сто раз могли бы ограбить, будь желание.