- И где только не доводится встречаться!
- Дорогой синьор Прандини, - начал Амброзио, опуская жалюзи, чтобы солнце, отражаясь от полированной столешницы, не слепило, - сначала мы выпьем по чашечке кофе. Правда, Надя? Затем поговорим о наших делах. Сегодня утром мы уже продвинулись на несколько шагов.
Он сел, спрашивая себя, не является ли способность к декламации в самом деле наследственной, как некоторые утверждают. Разве его отец в молодости не читал со сцены "Как листья" и в судебном заседании не держал в напряжении присяжных и публику?
Марко Прандини, сняв пальто и устроив его на кресле, присел, положил на колено ежедневник. Из чемоданчика достал книжку для записи телефонов в темно-вишневой кожаной обложке с золотым обрезом. Он показал ее комиссару.
- Тут записано все, что я делал с первого января. Вы довольны?
Амброзио взял записную книжку и положил перед собой. Надя вошла с бумажными чашечками кофе на пластмассовом подносе.
- Ваш без сахара, комиссар, и ваш тоже, синьор Прандини. А вам, Капитан, сладкий.
- У нее прекрасная память, - добродушно улыбнулся Прандини.
Амброзио внимательно перелистал книжку, остановившись на последней неделе февраля.
- Из записей следует, что в конце февраля вы были в Милане.
- Продажа недвижимости на проспекте Венеции.
- Ночевали на улице Капуччини?
- Тильда вам скажет, мы даже ужинали вместе.
- Дома?
- Нет, в ресторане на Джирарросто. Вернулись около полуночи. На следующее утро я уехал в Брианцу. Это отмечено. У меня была встреча с президентом крупной мебельной фирмы. Все можно проверить.
- Пока вы ужинали в ресторане, два парня еще были живы.
- Когда в них стреляли?
- После часу ночи.
- Я уже спал, как ангел.
- Но нет свидетелей, кроме жены.
- Этого мало? Тильда не слепая и не глухая. Если бы я отлучился из дому, она бы заметила.
- Она пила перед ужином, за ужином и перед сном.
- Приехали! - он посмотрел на Надю. - Слышите, что говорит ваш начальник? У него против меня предубеждение. С таким подходом, даже если бы я предоставил документы на фирменных бланках за подписью нотариуса, он и их поставил бы под сомнение. Но где он видел человека, который даже под принуждением мог бы отметить черным по белому каждое свое движение? Если подвергать сомнению каждую деталь, то можно заявить, что я все это написал позже - и встречи, и номера телефонов. Но нет, комиссар, вы должны мне верить.
- Неделю спустя вы были в Риме.
- В министерстве. В записной книжке есть номер телефона одного из сотрудников, которого я знаю много лет. И вообще, комиссар, в таком духе бесполезно продолжать. У вас ко мне предубеждение только потому, что я ненавижу эту.., эту философию подонства, которая проникла во все щели нашей жизни, и не скрываю своих убеждений.