Трудно подобрать слова (как описать неописуемое?), но, увидев ее, Рэйчел, – удача, невероятное совпадение – в сочетании с теплом, и воздухом, и светом солнца, я был счастлив, поэтому поднял руку и помахал. И Рэйчел с улыбкой махнула мне в ответ, как доброму соседу.
И, хоть и мимолетно, этот короткий жест связал нас, свел вместе, соединил дружбой.
А потом следом за ней из дома показался сенатор Сигрэм. ЕГО сопровождали двое агентов Секретной службы.
Так много произошло в тот момент, что здесь не перечислишь. Я был одновременно ошеломлен ЕГО появлением, и понимал, что не смею дрогнуть, выдать себя – показать, что я не просто дружелюбный сосед.
Я заставил себя еще раз махнуть и снова стал смотреть на дорогу. Я вспомнил пистолет, спрятанный в туалетном бачке номера, патроны, забитые на дно рюкзака. Это оно? Та минута? Я ошибся, вычисляя день? Краем глаза я видел, как ОН с семьей садится в машину. Я впервые заметил другую на дорожке перед ней и – впереди – третью, неприметный седан, в котором сидели еще двое агентов в длинных черных пальто – они тоже смотрели на меня. Я кивнул им – надеюсь, непринужденно, а позади меня два внедорожника вывернули с участка и унеслись прочь. Теперь забытый пистолет представлялся удачей.
Тут же включился мотор третьей машины, она развернулась на месте и погналась за теми.
Я остался стоять на полусогнутых, ловя воздух ртом. У меня голова кружилась от случившегося. Я подошел к ЕГО дому, и ОН появился. Это не могло быть простым совпадением. В памяти у меня слепящее тепло солнца смешалось с ЕГО появлением. Как будто ОН выскочил прямо из солнца.
Над головой солнце зашло за облако, и я увидел пятна – плавающие серые пузыри на фоне снега.
Великий человек был дома, увековечивал ложь, укреплял ее, как набережную укрепляют мешками с песком. Но где же команда с камерами? Где операторы, торговцы ложью? Или на сей раз ложь для частного применения? Только для семьи?
Я рисовал их в памяти. Отец, мать и двое маленьких детей. Какими счастливыми они выглядели – я вспомнил дружеский взмах руки Рэйчел. Как они счастливы быть вместе, одним целым. Но там же, едва солнце снова выглянуло из-за тучи, я понял, что эта ложь еще больше других.
Они вовсе не были полной семьей. В семье была трещина, пролом. Ведь был Первый Сын, так? Тот, что утонул. Он был призраком, следующей за ними тенью. Он пропал, его не было здесь во плоти, но тень преследовала их.
А потом я увидел свою тень на земле. Она протянулась к ЕГО дому: вытянутый силуэт в утреннем солнце. При виде ее мне стало дурно, и пришлось сесть прямо на заледенелый асфальт. Это была тень пропавшего мальчика, я уверен. Но в то же время я видел, что это моя тень. Она каким-то образом принадлежала нам обоим. Тень, протянувшаяся к его дому, связала меня с НИМ, с ЕГО семьей.